Монстр, в бессильной ярости клацая зубастой пастью, прыгал из одного сугроба в другой, поваливая молодые елки, если те оказывались на его дороге. Иногда грохот в голове чуть стихал, и несколько голосов орущих телепатов пропадало, но затем общий хор теней снова нагонял зверя, и тогда болевой обруч становился особенно невыносимым.

Преследование продолжалось, Уутьема примерно улавливал, что движется в направлении трех скал, выраставших среди чащи, будто три гигантских гриба. Это было странно, ведь именно за скалами, дальше в лесу, находилось логово теней и, завидев в окрестностях оборотня, они всегда прогоняли его прочь. А сейчас, наоборот, его гнали именно туда.

Над ним в верхушках сосен кружили невесть откуда взявшиеся черные вороны. Словно живой водоворот, птицы выводили свои замысловатые эллиптические фигуры, лавируя над самыми кончиками деревьев. Уутьема периодически бросал на них ненавидящий взгляд. Даже эти почуяли в нем страх и теперь наслаждались зрелищем, разворачивавшимся на земле! Он никогда не трогал ворон, но похоже и они не питали к монстру симпатий.

А боль все прибывала, голова буквально раскалывалась. Шум и ор теней нарастал. Уутьема даже временами замечал их темные фигуры в нескольких прыжках позади себя. Зверь пару раз пробовал свернуть с виртуальной дороги, которую ему наметили тени, но тогда в его мозг посылался ужасающе тонкий писк, от которого голова Уутьема была готова взорваться в ту же секунду, и монстру приходилось обратно ложиться на прежний курс. Больше всего оборотень сейчас хотел, чтобы носитель пришел в себя, очнулся от приступа, если, конечно, он валяется где-то в отключке, тогда энергия мозга двуногого перестанет питать сверхразум, и придаточное тело, то есть сам Уутьема, медленно растворится в пространстве. Зверь силился понять, что происходит с носителем, сверхразум посылал сигналы той части серой пыли, что неслась в потоке крови паразитированного человека, но что-то блокировало эти волны, сигнал экранировал и возвращался обратно ни с чем. Доступа не было.

Мчавшийся через плотную чащу оборотень, уже стал различать очертания трех скал. В его мозг вонзались тысячи мелких, но жутко острых игл, перемешивавших все его мысли в непригодную для употребления кучу. Тени сменили звуковой ряд и теперь бомбардировали голову зверя невыносимыми металлическими скрипами, сотни ржавых напильников перетирались о поверхности друг друга.

Уутьема сделал еще пару длинных прыжков и выскочил к первой скале, стоявшей ниже других по склону. Он приготовился со скоростью метеора обогнуть ее и, запутав своим маневром теней, кинуться в обратную сторону, но тут сверхразум уловил, что вся какофония, царившая в голове оборотня последние часы, исчезла, будто ее и не было. Никогда не испытывавший такого давления, монстр, пристально оглядываясь по сторонам, подошел прямо к скальному останцу, прикоснувшись когтистой лапой его каменной стены. Звуки теней не возвращались. Вороны тоже куда-то испарились. Изможденный и запыхавшийся от гонки, Уутьема поднял вверх голову и всмотрелся в верхушки деревьев. На фоне хвойных пиков все та же легкая серая дымка скользила по голубым просторам уже дневного неба. Оборотень переводил дух, пытаясь осторожно по частям собрать свои мысли, он медленно продвигался вдоль скалы.