Внезапно рука, сжимавшая горло Корбейля, ослабла. Лезвие выпало от его головы. Это было все, что ему было нужно. Он вырвался на свободу быстро, как леопард, готовый вырвать жизнь из рейнджера, который едва не унизил его.

Гилярд корчился на полу, схватившись за свой зад. Из его ягодицы, сильно кровоточащей, торчал маленький перочинный ножик. Констанция стояла над ним в забрызганном кровью неглиже.

На комоде у нее стояла мраморная подставка для париков. Корбейль выхватил ее и с такой силой ударил Гилярда в лицо, что разбил ему нос. Рейнджер рухнул, кровь и осколки костей покрывали его лицо. Корбейль склонился над ним. Он поднял мраморную глыбу, готовый ударить снова. Его ярость была безгранична. Он размозжит этому человеку череп, пока от него не останется ничего, кроме кровавого месива.

Чей-то голос сзади остановил его руку. - “Что здесь произошло?”

В дверях стоял генерал-губернатор Берчени. Двое солдат ждали в коридоре снаружи, хотя Корбейль не слышал, чтобы кто-нибудь звал на помощь.

- Заключенный пытался сбежать. Я ... - Корбейль выронил подставку для париков и с трудом поднялся на ноги, сгорая от неудовлетворенной жажды крови. - “Я ему помешал.”

Он понял, что из пореза на его голове, который сделал Гилярд, капает кровь. У него останется шрам на лбу на всю оставшуюся жизнь. Парик скроет его, но Корбейль всегда будет чувствовать стыд.

- “Похоже, вам кто-то помог, - сказал Берчени. - Счастлив тот, кто может обратиться к своей жене в трудную минуту. Вам повезло, генерал.”

Он просто издевался над ним. Корбейль почувствовал, как в нем снова закипает гнев, иррационально устремленный на Констанцию. Как унизительно, что тебя спасла женщина с перочинным ножом, лежащим на письменном столе.

Гилярд застонал. Его было трудно убить, но Корбейль с удовольствием выяснил бы, что для этого нужно. Стражники унесли его в камеру.