Он толкнул Андреса Серту и пристально посмотрел на него.
— Ах ты, мерзавец! — воскликнул метис и замахнулся на индейца, однако товарищи удержали его.
— Андрес! Андрес! Берегись! — крикнул Мильяфлорес.
— Этот презренный раб посмел толкнуть меня!
— Да он же сумасшедший! Это Самбо!
Самбо продолжал все так же пристально смотреть на метиса. Дрожа от негодования, Андрес Серта выхватил кинжал, висевший у него на поясе, и уже готов был броситься на оскорбителя, но тут в толпе раздался гортанный крик, похожий на зов перуанской коноплянки, и Самбо исчез.
— Скотина и трус! — прорычал Андрес Серта.
— Успокойся, и давай поскорее уйдем отсюда! — сказал Мильяфлорес. — Нечего нам делать здесь, среди этих зазнаек!
В наступившей ночной темноте уже невозможно было различить скрытые мантильями лица жительниц Лимы, недаром же этих дам называют "тападас"[81].
Молодые люди направились к чрезвычайно оживленному центру Пласа-Майор. Конным гвардейцам, охранявшим главный вход во дворец вице-короля, с трудом удавалось исправно нести службу в этой сутолоке. Казалось, все столичные торговцы назначили друг другу свидание на площади, которая превратилась в сплошную витрину.
Королевский дворец и подступы к нему со всех сторон окружили лавки, образовав гигантский рынок тропических плодов.
Но вот на колокольне раздался первый удар колокола, и шум на площади мгновенно стих. Послышался шепот — все молились, женщины тихо перебирали четки.
Все замерло, и только старая дуэнья, которая вела за руку молодую девушку, продолжала куда-то быстро пробираться, не обращая внимания на возмущенные возгласы молящихся. Девушка хотела было остановиться, но старуха потащила ее за собой.
— Вы только взгляните на эту дочь сатаны! — сказал кто-то.
— Что за проклятая колдунья!
— Да, еще одна каркаманка[82].