68

68

Ришильда, окутанная облаком ладана, подняла голову, и чело ее озарилось единственным лучом, пробившимся сквозь узкое окошко церкви. В роскошном платье из белого шелка с золотом, она сияла, как богиня. Вот она – избранная, императрица. И мир лежит у ее ног.

Таинство свершалось в убогой обители, недостойной столь важного события, но армия Карломана слишком близко подошла к Павии, и император вместе с папой ушли с войсками вверх по течению По; они использовали реку как естественную защиту в ожидании подкреплений из Франции. Ришильда понимала, что время ее на исходе, и согласилась на коронацию в самых непритязательных условиях.

В маленьком храме, сложенном из грубых камней, столпились дворяне из близлежащих городов – Тортоны, Ниццы, Генуи, – а еще дюжина епископов, которым не терпелось убраться подальше. Стоявший рядом с супругой Карл старался принять величественный вид, но на лице его была восковая бледность, а лихорадка заставляла потеть в три ручья. Скромный хор затянул торжественный гимн, а папа Иоанн Восьмой, в пышных одеждах и папской тиаре, передал скипетр архидиакону и взял с алой подушечки диадему. Лоб Ришильды блестел от святого масла, но ей не терпелось ощутить прикосновение холодного металла.

Когда диадема наконец опустилась на ее чело, женщина была готова визжать от восторга. Полсотни свидетелей, поместившихся в тесный храм, возгласили «Многолетствование» в честь императора и императрицы. Она осуществила свою мечту. С самого детства Ришильда представляла себе свою коронацию в величественном соборе, среди сотен прелатов и вельмож. Но все это не важно. Она отказалась от подлинного чувства, от целомудрия и приличия, чтобы этого достичь. Ради этого венца она интриговала, грешила и убивала, однако теперь Ришильда Прованская уже сделалась частью истории: она императрица, Божия помазанница на земле.

Двери храма неожиданно распахнулись с пронзительным скрипом. Порыв морозного воздуха всколыхнул огоньки свечей на алтаре и тяжелую ризу Святого Отца. Ришильда с негодованием обернулась на шум: императрица не преминет наказать наглеца, который нарушил торжественность этих минут. В дверном проеме на фоне серого неба стоял Изембард из Тенеса, плащ его от грязи и пыли сделался почти черным. И хотя волосы его спутались, светлая борода нуждалась в уходе, а на усталом лице запечатлелись тяготы долгого путешествия, Ришильда снова возжелала этого мужчину.

Такое бесцеремонное вторжение предвещало беду. Изембард выступил в центр храма, не обращая внимания на возмущенные шепотки. Встревоженный Карл с трудом поднялся навстречу рыцарю.