Некоторое время Мабобо молчал, изредка прикладываясь к своему стакану. Я не торопил его. Мне тоже было о чем подумать, ведь с того момента, когда случился весь этот кошмар, я так подробно никому не рассказывал о нем. Оказалось, что боль от случившегося не ушла, а лишь затаилась в глубинах моего сознания, и сейчас она вновь накрыла меня. Наконец, профессор решился

— Давайте начнем с того, что вы никому и ничего не будете сообщать, касательно своего французского друга, Жана Гебауэра. Рассказ белого человека, приехавшего в страну без определенного смысла и по туристической визе, повествующего о смерти французского гражданина при туманных обстоятельствах, только возбудит уйму подозрений. История слишком запутанная для официальных органов. И никто из служителей правопорядка не захочет ввязываться в столь сомнительное дело. Скорее всего, назначат расследование, но найдут уйму причин обвинить вас в чем угодно. В общем, вы были один и потеряли паспорт просто в городе, неосторожно расплачиваясь на рынке. Я постараюсь помочь вам в этом вопросе.

— Хорошо, я понимаю, что сейчас заявлять о смерти Жана бессмысленно, но как же быть, ведь его все-таки когда-нибудь, но начнут искать! Наверняка у Жана осталось какое-то наследство, на которое могут претендовать какие-то родственники, ну и потом, каждый человек заслуживает быть похороненным с соблюдением принятых обрядов. Кто придет и положит цветы ему на могилу?

Мабобо усмехнулся и покачал головой.

— Странные вы люди, белые… носитесь со своими обрядами, будто это панацея для спасения души. Оставьте его покоиться с миром. Нужные обряды вы уже выполнили. А память, так помните его живым, он и сейчас жив, только находится в другом состоянии, оно не материальное… я не смогу вам это объяснить, у нас слишком разные понятия о боге и душе, но поверьте, ему больше ничего не надо. — Профессор замолчал, а через несколько секунд добавил, — если захотите, я выполню еще один ритуал, по нашим обычаям.

Я понял, что дождаться таких слов от подобного человека было уже большим делом, и преисполнился благодарностью.

— Хорошо, спасибо вам.

— А теперь расскажите мне, что стало с куклой.

— Кукла, как это я забыл! Когда Жан погиб, а я случайно наткнулся на нее, то меня охватило настоящее бешенство. Кажется, я крикнул что-то типа «Будь ты проклято, адское чудовище!» Возможно, я еще извергал какие-то проклятия, мне трудно вспомнить сейчас, но я хорошо помню, как изо всех сил вонзил в куклу церковный крест и нанизал тряпичное тельце на железное основание. Потом я водрузил этот крест на могиле Жана, присыпал основание землей и, как уже сказал, потерял сознание.