– Я воды принесу, – сообразил Эрни, отправившись на кухню.

Прежде чем сделать глоток воды, Шарух произнес:

– Я приготовил ему страшное испытание – смертельная жажда. Тебе лучше не знать, что это такое.

Эрни не сдержавшись, усмехнулся, отводя взгляд в сторону.

– Чего смеешься? Думаешь, это невозможно? – Шарух, допив воду, поставил опустевший стакан на столик и пристально посмотрел на собеседника.

– Я испытал его на себе.

– Что? Ужас! Ты бы сам не догадался, наверно Аманти все организовал?

– Он, но это действительно было жуткий опыт. Я и не знал, что он на такое способен.

– Эрни… – Шарух, расчувствовавшись, обнял его за плечи. – Я должен был спрятать это опасное вещество. Прости меня, – и вкрадчиво предложил: – Хочешь, мы Аманти отомстим за это?

– Нет, ты чего! – Эрни испуганно отодвинулся от него. – Если бы я хотел отомстить, сам бы справился. Я не сержусь на него. Хотя, рассказывая тебе об этом, нарушил данное ему слово – не говорить тебе. Ты уж не выдавай. И его не трогай, он тогда чуть не поседел, ожидая моей мести. Ты бы видел, как он испугался, особенно, когда я пытался заверить, что не трону его даже пальцем.

– Ты оправдываешь его? – Шарух был озадачен.

– Он хотел испытать острые ощущения, так что получил их сполна и без жестокого испытания. Это он все от скуки.

– Надеюсь, он умолял тебя пощадить его?

– Совсем нет. Хоть он и сильно испугался, но готов был все вытерпеть.

– Вот за это я его люблю! Он всегда оправдывает мои ожидания. Раз ты за него вступился, ему ничего не грозит, если только он сам не попросит об этом.

– Еще воды принести?

– Не надо. Рассказать, что было дальше?

– Конечно! Мне ужасно интересно.

– Так вот жертва ожидала меня в подвале, привязанная к стулу с кляпом во рту и повязкой на глазах. Сняв повязку и, посмотрев в глаза своего мучителя, я спросил, узнает ли он меня. Он не узнавал меня! Тогда я напомнил, кем являюсь. Если бы он начал просить меня о прощении, возможно, я был бы милосердным, но он преисполнился злости и презрения. Он стал оскорблять меня, говорить всякие пошлости, хохотать. Только я запер свое сердце на замок, и оно не быть ранено его словами. Когда его пыл поугас, я спросил, догадывается ли он, что его ждет? Догадывается ли, что ему придется вернуть наследство мне, в том числе все, что он успел приобрести и построить, и после всего этого его ждет пожизненное заключение? Он только презрительно усмехался. И тогда я приступил к своему плану. «Смертельная жажда» сделала свое дело. Через час мучений он сдался и стал просить у меня прощения, он клялся всем, но разве я мог поверить его лживым словам? Тем временем от нотариуса прибыли нужные бумаги на недвижимость и прочее имущество. Пригрозив ему возобновлением пытки, я предоставил ему бумаги на подпись. Мне хотелось, чтобы враг был сильным, упрямым, как всегда рисовало мое воображение, но он сник, став мне противным до тошноты. Он, трясся, ныл, лил слезы… Конечно же он подписал все бумаги. Сказав ему, что на сегодня он свободен, а завтра мы продолжим разговор, я ушел, велев охранникам развязать его, дать еды и не спускать с него глаз.