Такого не ожидал никто. Потрясенные люди повскакали со своих мест.

– Бран прав, – заявил Зуг. – Законы не настаивают, что проклятие должно быть вечным.

– Это все равно что вечное! Разве можно вернуться, пробыв в мире духов так долго – пока луна совершит полный круг. Если бы проклятие длилось всего несколько дней, тогда она, пожалуй, вернулась бы, – предположил Друк.

– Прокляни ее Бран на несколько дней, он отступил бы от древнего закона, – пояснил Гув. – Некоторые шаманы утверждают, если проклятие продолжается недолго, дух обреченного на смерть не успевает перейти в иной мир, он бродит вокруг мира живых, выжидая, когда ему удастся войти в него вновь. А значит, и духи зла остаются поблизости. Бран обрек Эйлу проклятию, хотя и не бесконечному, но такому длинному, что можно счесть его вечным. Он сохранил верность закону.

– Не проще было бы проклясть ее навечно и покончить с этим делом? – вступил в разговор взбешенный Бруд. – Законы гласят: такое преступление карается смертью. Нечего изворачиваться и придумывать для нее временное проклятие. Она должна быть предана смерти. Ей не место среди живых.

– А ты полагаешь, она вернется к живым, Бруд? Неужели, по-твоему, это возможно?

– Меня не волнует, возможно это или нет. Я хочу знать, почему Бран не проклял ее должным образом. Или ему изменили мудрость и дальновидность?

Решение Брана привело в недоумение не только Бруда. Но в отличие от него люди клана не сомневались в мудрости вождя. Их занимало другое: если Бран предал Эйлу временному проклятию, значит он полагает, что у нее есть возможность – пусть даже самая слабая – вернуться из мира духов.

Всю ночь Бран мучился без сна, пытаясь найти выход. Эйла спасла жизнь ребенка. Несправедливо, что она должна умереть за это. Вождь любил Брака и был до глубины души признателен Эйле. Но в таком деле он не имел права давать волю собственным чувствам. Закон обрекал Эйлу на смерть. Но как забыть другой древний закон – платить за добро добром? Эйла вырвала Брака у смерти, и теперь в нее вошла частица его духа. Она спасла чужую жизнь и заслужила награду – заслужила, чтобы жизнь была дарована ей самой.

Лишь когда в проеме пещеры забрезжил рассвет, вождя осенила догадка. Сильные духом порой возвращаются, когда истекает срок их проклятия. Конечно, то была слабая надежда, даже и не надежда, а лишь искорка ее. Чтобы отплатить Эйле за спасение мальчика, вождь пошел на единственно возможную уступку. Он понимал: это слишком ничтожная награда, но ничем другим не мог помочь Эйле. И все же искорка надежды лучше, чем полная безнадежность.