И мы начали петь… А снаружи тем временем ярилась вьюга, и ветер завывал на все лады точно живой, снег кружился вокруг вигвама, налетал на стены и откатывался обратно, в прерию. Мы с Мартой сидели в тепле у огня; нам было за что возносить благодарность судьбе этим утром, и мы пели от всего сердца, преисполненные надежды и веры в будущее:

И сейчас я пишу эти строки, сидя у огня в вигваме Марты, пока она дремлет рядышком. Мистер Колтун-на-Голове спит, как и их старуха у входа. Здесь тепло и тихо, и мы в безопасности… Пожалуй, и я прилягу…

23 января 1876 года

23 января 1876 года

Я поступила очень глупо и поставила под угрозу не только свою жизнь и жизнь моего нерожденного ребенка, но и жизни тех, кто пошел спасать меня в метель. Прошел почти месяц с того несчастного случая, но только теперь я набралась достаточно сил, чтобы сидеть и писать. Господи, как я могла быть такой безрассудной!

После разговора с Мартой рождественским утром, как сказано выше, я прилегла вздремнуть. Когда я проснулась, все еще спали. Я не знала, сколько времени прошло, так что подползла к выходу из вигвама и, отогнув полог, увидела, что, хотя вьюга не утихала, небо, по крайней мере, было светлым. Я решила вернуться в свой вигвам, пока не стемнело. Я вырвала лист бумаги из тетради и оставила записку для Марты, а сама закуталась поплотнее в бизонью шубу и выскользнула наружу.

Вьюга ярилась пуще прежнего. Но я упрямо сказала себе, что до нашего вигвама рукой подать и что мне нужно только шаг за шагом идти прямо – и я обязательно выйду к нему.

Ведь сумела же я утром проделать этот путь. Но уже через несколько шагов случилось нечто невообразимое. Снежный вихрь окутал и закружил меня, так что я совершенно перестала понимать, где что находится – где восток, где запад, где лево, где право, я даже не знала, где верх, где низ. Я была в полной растерянности. В отчаянии я решила повернуть назад, ведь я не могла отойти далеко. Но вслед за тем поняла, что не знаю, откуда пришла. И тогда меня охватила паника; я боролась как могла, старалась шагать, ставя стопу впритык к стопе, но я была в таком смятении, что даже это удавалось мне с трудом. Снег засыпал мне лицо и глаза, и даже сквозь бизонью шкуру проникали порывы ветра, словно миллион ледяных иголок царапал меня по всему телу. Мне ужасно захотелось лечь, свернуться калачиком и ждать, пока утихнет вьюга, но остаток здравого смысла подсказывал мне, что в таком случае меня ждет верная смерть. И я продолжала двигаться дальше, выставив перед собой руки, точно слепая, надеясь, что вот-вот коснусь вигвама, не важно чьего. Я пыталась кричать, но едва сама слышала себя сквозь вой ветра. Снег, царапавший мне лицо, смешивался со слезами и замерзал у меня на щеках. Наконец я почувствовала, что уже не могу дышать из-за ветра и сдавившего горло отчаяния; я больше не могла бороться. В изнеможении опустившись на колени, я обхватила себя руками и стала раскачиваться взад-вперед.