– Кое-кто говорил так обо мне. Как я попала домой? – спросила я.

– Твой маленький дружок нашел тебя, – сказала Герти, показывая на Наездника. – Нашел тебя, почти с головой засыпанной снегом, и оттащил домой сам, хотя ума не приложу, откуда в этом маленьком тощем ублюдке такая сила, да при твоем-то пузе.

Она положила ладонь мне на живот и улыбнулась, легко похлопав.

– У тебя были когда-нибудь дети? – спросила я нетвердым голосом. – Ты никогда не говорила.

– Никогда, дорогуша, – ответила она. – Не лежит душа к этим мелким тварям.

Но я понимала, что она говорит не всерьез.

– Но этот малец, Наездник, он ничего, – сказала Герти. – Это ведь он, и никто иной, спас твою глупую задницу.

– Он у меня мужчина, – сказала я.

Еще несколько дней я то приходила в себя, то отключалась. Я перенесла пневмонию, сопровождавшуюся горячкой и бредом. Я просыпалась и засыпала несколько раз и совсем потеряла чувство времени. Но я всегда ощущала людей рядом со мной, постоянно сменявших друг друга в вигваме, а старуха Кривой-Нос наблюдала за входящими точно строгая медсестра.

Мой мальчик-мужчина, Коняшка, почти не отходил от меня, и иногда ложился рядом. Шаманы читали заклинания и совали мне под нос жженый шалфей, они трясли погремушками и размахивали тотемными талисманами над моей головой. Отец Антоний читал мне из Библии, здесь же находились мои друзья и близкие – их лица то и дело расплывались. Со мной сидела Марта и Герти, Перо-на-Макушке, Хелен, Юфимия, близняшки Келли, Тихоня, Гретхен, Дэйзи, Милая Походка – я видела их всех. И еще я видела во сне маленькую Сару.

Иногда женщины тихо пели для меня. Перо-на-Макушке и Милая Походка пели шайеннские песни; но чаще белые и индейские женщины учили друг друга, и нередко ложе больной делалось сценой для веселых песен – пока старая карга не прогоняла всех палкой.

Каждый раз, когда все уходили, мой муж, Маленький Волк, садился рядом со мной и застывал в одной позе, недвижимо, словно статуя, так что, когда бы я ни проснулась, я никогда не бывала одна. Видя его рядом, я чувствовала себя в безопасности, зная, что ничего плохого со мной или с моим ребенком не случится, пока мой муж здесь; я знала, что он защитит нас. Когда я дрожала в лихорадке, обливаясь холодным потом, он ложился рядом и обнимал меня, чтобы согреть.

Я спала, просыпалась, и снова засыпала, и думала, что уже никогда не смогу открыть глаз дольше, чем на несколько минут. Но спустя какое-то время лихорадка прошла, и постепенно ко мне стали возвращаться силы. Сейчас я чувствую, как во мне шевелится ребенок, и говорю себе, что все хорошо.