Наконец повитуха определила, что шейка матки достаточно раскрылась, и они с Атией помогли Аврелии перебраться на специальное кресло. На нем были ручки, за которые она могла держаться, а между ног имелось U-образное отверстие, куда встала повитуха, которая сразу же присела на корточки, чтобы помочь. Она подсказывала Аврелии, что ей следует делать: продолжать дышать и толкать.

В конце концов ребенок показался на свет с меньшими трудностями, чем представляла себе Аврелия. Мускус, кровь и моча вылились на пол, повитуха издала радостный крик, и его тут же подхватила Атия. Роженица открыла глаза и увидела пурпурно-красный сверток с торчащими черными волосами, который поднесли к ее груди.

– Он жив? – выдохнула Аврелия. – Он здоровый?

В ответ раздался первый крик ребенка.

– Мое дитя, – прошептала она, когда повитуха приложила ребенка к ее груди.

– Мальчик, – сказала Атия. – Слава Бона Деа, Юноне и Церере!

– Мальчик, – прошептала Аврелия, и ее сердце наполнилось радостью.

Она сделала то, что от нее требовалось, – по крайней мере, частично. Женщина поцеловала пушистую макушку.

– Добро пожаловать, Публий. Твой отец ждет встречи с тобой.

– Молодец, дочка, – сказала Атия, и в ее голосе было как никогда много нежности и тепла. – Ты все прекрасно сделала.

Через некоторое время повитуха перевязала и отрезала пуповину. Аврелии помогли сделать несколько шагов, чтобы добраться до другой, более мягкой постели, где она легла, чтобы отдохнуть и покормить Публия. Теперь, когда Аврелия с любовью смотрела на сына, ей казалось странным, что она сомневалась относительно беременности. Неудобства предыдущих нескольких недель и боль во время родов уже потускнели в ее сознании, и ей казалось, что оно того стоило. Особенно будет доволен Луций. До тех пор пока Публий в порядке, его род не прервется.

Когда к ней пришел сон, Аврелия чувствовала себя совершенно удовлетворенной жизнью.

Она не думала о Ганноне.

Глава 17

Глава 17

Канны, Апулия

Урс откашлялся и сплюнул в пыль у себя под ногами, а потом вытер пот со лба.