– Сколько солдат мы потеряли? – повторила Аврелия.
– Тридцать тысяч, возможно, больше, – тихо ответил Луций. – Так думают вестники.
У Аврелии закружилась голова. Ей вдруг показалось, что кто-то сильно ударил ее в живот.
– Значит, Квинт мертв. – Она больше не могла контролировать свои чувства. Прижимая к себе Публия так, словно его хотели у нее отнять, женщина разрыдалась. Испуганный ребенок тут же присоединился к матери. Луций шагнул к ней, но она отмахнулась от мужа. – Как боги могли так со мной поступить? – закричала она. – Сразу забрать трех самых важных людей в моей жизни? Будь они прокляты за свое вероломство! Будь они прокляты за то, что никогда не слушают наши мольбы!
– Аврелия! Нельзя говорить такие вещи! Это навлечет на нас несчастья… – Луций пришел в смятение.
– Несчастья? – закричала Аврелия. – Какие несчастья могут быть хуже того, что ты мне сейчас рассказал? Вот что я думаю о богах! – Она с яростью сплюнула на пол.
И почти сразу пожалела о сказанном. Но было уже поздно.
– Молчи, жена! Возьми себя в руки, или я это сделаю за тебя. – Вены на шее Луция покраснели и стали точно натянутые веревки. – Ты меня поняла?
Аврелию ошеломила сила его гнева.
– Да, – прошептала она.
– Возвращайся в свою комнату и займись моим сыном. В этом состоит твоя задача, а не в том, чтобы призывать гнев богов на мою семью и дом.
Рыдающая Аврелия сбежала от его ярости. Какое безумие заставило ее произнести такие слова? Она – всего лишь человек, приговоренный принимать то, что уготовили для нее всемогущие божества. Бессмысленно бросать им вызов, к тому же это может лишь испортить ей жизнь. Однако какая-то часть ее сознания продолжала повторять: разве может быть еще хуже? Отец мертв. Квинт мертв. Гай мертв. Наша армия уничтожена. Она никогда об этом не узнает, но и Ганнон наверняка убит. И теперь Ганнибал и его армия смогут сделать с Республикой все, что пожелают…
Публий зашевелился в ее руках, у нее дрогнуло сердце, и Аврелия вернулась к реальности. Это маленькое существо – самое драгоценное из всего, что было и есть в ее жизни. Она беззвучно начала молить богов о прощении.