— Это бриллианты — ссыпая камушки обратно в мешок, пояснила Бетрис — Я превратила в них все свои деньги. Так что брату останется только отель, который продолжает быт на половину моим.

— И сколько там? В соверенах? — как бы невзначай, поинтересовался Кислый.

— Много — засмеялась сестра чернявого — Очень много. Тебе, холопу, столько даже не снилось никогда. Но ты не надейся их прикарманить. Глотку перережу, даже пикнуть не успеешь.

— И не думал! — соврал Сергей, у которого подобная мысль всё же промелькнула — Я человек небедный. Помнишь вексель, который мне вернула графиня Лестер?

— Ну, лишних денег не бывает — философски заметила Бетрис — Ты боишься моего брата. Да-да. Не отрицай. Секиру все боятся. Так вот запомни, мальчик. Я намного опаснее его! И лучше меня не злить.

Кислицин с сомненьем глянул на почти детскую фигурку спутницы, но возражать не стал. Он вспомнил Хрипатого, который вынужден был бежать из Кардиффа, опасаясь гнева сестры чернявого. Но то в Кардиффе, где у Бетрис полно знакомых бандюков. А здесь, на безлюдном тракте, это лишь взбалмошная девка. И не более. Правда, ножик у неё имеется. Висит на поясе в красивых дорогих ножнах. А как ловко Бетрис им умеет пользоваться Сергей не знал. И заводить ещё одного опасного врага, каким являлся Секира, Кислому тоже не хотелось.

Так Сергей ехал, терзаясь сомнениями и слушая разглагольствование болтливой спутницы, когда нечто жёсткое, колючее сдавило его шею и выдернуло из седла. От удара оземь у Кислицина потемнело в глазах. Он попробовал сесть, но сильный рывок повалил его на спину. Сообразив наконец, что это аркан, Сергей попытался ослабить давление петли руками, тщетно пытаясь просунуть под неё пальцы. Открыв глаза, он увидел голодранцев, один из которых держал под уздцы его коня, а ещё четверо пытались стреножить лошадь Бетрис. Но сестра чернявого ловко крутила коня на месте, то и дело поднимая его на дыбы. В этот миг, давящая на горло, петля внезапно ослабла и Кислицин сумел-таки просунуть сквозь неё пальцы. Обернувшись, Сергей увидел, занесённую над его башкой, руку с увесистой, сучковатой палкой. Кислый едва успел сделать кувырок, как это незамысловатое оружие треснуло туда, где он только что валялся. Практически машинально, перепуганный Сергей выхвати из ножен кинжал и стал размахивать им, не позволяя врагу приблизится. И это подействовало. Видимо голодранец понимал, что любая царапина, случайно им полученная в схватке, может стать потом серьёзной проблемой. Мерзавец вновь ухватился за канат, который всё ещё обвивал шею Кислицина, и поволок его за собой по дороге. Петля опять сдавила горло Сергея, но в этот раз он сдерживал её объятие левой рукой, а правой пытался перерезать проклятый канат. Но, как назло, кинжал тётушки Винни оказался совершенно тупым. За целых двое суток, у Сергея даже мысли не мелькнуло, наточить своё единственное оружие. Тянувший канат, босяк довольно оскалил гнилые зубы, наблюдая за тщетной попыткой дворянчика освободиться от аркана. Вдруг выражение его резко изменилось. Улыбка исчезла, а глаза удивлённо вытаращились. Через пару секунд, выронив из рук канат, голодранец рухнул на спину. Только теперь, Кислый смог разглядеть торчащую из груди бродяги стрелу. Окружившие Бетрис, бродяги моментально бросились в лес, а тот что держал под уздцы лошадь Сергея, почему-то бросил поводья и припустил вслед за остальными. Видимо босяк верил в свои ноги больше, чем в умение скакать верхом. Скорее всего бедолага и на лошади-то никогда не сидел.