— Вот держи — сказал Сергей, протянув врачу золотой — И налей мне чего-нибудь покрепче.

— Пьянство запрещено. Это приказ графа Соффолка — зачем-то пробуя монету на зуб, ответил лекарь — За нарушение могут и вздёрнуть.

— Я дворянин! — гордо заявил Кислицин — Кто посмеет меня вздёрнут без суда и следствия?!

— Вас может и не вздёрнут, — вздохнул санитар — А вот нас запросто. Тут на днях эсквайра повесили. У бедняги зуб разболелся. Вот он и хлебнул немного. Для облегчения. А граф учуял. Теперь у него ничего не болит.

— Но ведь должно же у вас быть что-нибудь обезболивающее — простонал Сергей — Капли там или микстура какая.

Санитар с лекарем задумчиво глянули друг на друга, словно решали — открыть пациенту страшную тайну или не стоит. Видимо щедрость Кислицина, не пожалевшего целый соверен, перевесила осторожность. «Коновал» прошёл за ширму, где по всей видимости находилась его личная кровать и вскоре вернулся с бутылкой, наполненной тёмно-розовой жидкостью.

— Не больше двух глотков — предупредил врач и протянул её Сергею.

Думая, что это спиртное, Кислый с жадность припал к горлышку и сделал сразу большой глоток. Через секунду он чуть не запустил бутылкой в «коновала».

— Какая дрянь! — воскликнул он, сплёвывая остатки на земляной пол.

— Обезболивающее — усмехнулся лекарь — Сами же просили. Да, Вы прилягте, сэр. Скоро начнёт действовать.

Сергей послушно улёгся на лежак, ожидая обещанного облегчения. Кислицин чувствовал только лёгкий дурман и тошноту, какие бывают от самой первой в жизни сигареты. Впрочем, боль в плече стала немного слабее. Хотя возможно, это потому, что он не шевелил рукой. Тем временем, лекаря кто-то окликнул снаружи, и он вышел из палатки. Остался лишь старик санитар, который что-то деловито толок в ступке, усевшись на одном из лежаков спиной к Сергею. Просто так валяться было скучно и Кислый решил поинтересоваться у деда, чем его только что напоили. Однако, вместо членораздельного вопроса, Сергей издал лишь нечто похожее на «бла-бла-бла». Не на шутку испугавшись, он повторил попытку заговорить, но с тем же результатом. По всей видимости «болтовня» пациента санитару надоела, и он повернул голову. Кислицин тут же примолк и забыл про больное плечо. Вместо санитара, на него глядел Харон, ехидно улыбаясь своим беззубым ртом.

— Привет, малыш — почему-то голосом Секиры произнёс лысый.

— Ты же это… Того… — пронеслось у Сергея в голове.

— И ты скоро будешь «того» — словно прочитав его мысли, ответил Харон — Там тебя уже заждались.

— Кто? — мысленно спросил Кислицин, чувствуя, как холодеет всё его нутро.