— Да нет, я не о том. Хочу посмотреть картины, и кое с кем повидаться, и побывать на скачках — на Шестидневной и в Отейле, в Энтьене и в Ле Трамблэ. Почему бы и вам там не задержаться?

— Смотреть на скачки я не люблю. А играть — денег нет.

К чему сейчас все это вспоминать, подумал он. Барон умер, фрицы заняли Париж, а ребенок у принцессы так и не родился. Не будет его крови ни в каком королевском доме, разве что когда-нибудь пойдет у него из носу кровь в Букингемском дворце, что маловероятно. Если через двадцать минут никто из слуг не явится, я сам пойду в деревню и добуду яиц и немного хлеба. Это же черт знает что — быть голодным в собственном доме, думал он. Но уж очень я устал, идти не хочется.

Тут он услышал, что в кухне кто-то шевелится, и нажал кнопку зуммера, вделанную под крышкой большого стола, и услышал, как он дважды прожужжал в кухне.

Вошел младший слуга, похожий не то на молодого фавна, не то на святого Себастиана, с обычным своим вкрадчивым, хитрым и долготерпеливым выражением лица, и спросил:

— Вы звонили?

— А ты не слышал, что ли? Где Марио?

— Пошел за почтой.

— Как там кошки?

— Очень хорошо. Ничего нового. Большой Козел подрался с Эль Гордо. Но мы уже полечили ему раны.

— Бойз вроде бы похудел.

— Слишком много бегает по ночам.

— А как Принцесса?

— Немножко было загрустила. Но теперь уже опять хорошо ест.

— Трудно сейчас достать мясо?

— Мы доставали в Которро.

— Как собаки?

— Все здоровы. У Негриты опять будут щенята.

— Не могли вы подержать ее взаперти?