— Ну, хватит тебе! Я должна возвратиться обратно в свою палатку.

— Когда я увижу тебя снова?

— Завтра, после императорского пира. Я приду сюда.

— А ты точно будешь на пиру? — спросил Вителлий.

— Да, буду прислуживать моей госпоже и легату. Жду не дождусь. Так хочется поглядеть, что за увеселения приготовлены для императора. Уж там-то будет чем восхититься.

Лавиния подняла с пола брошенную туда в пылу страсти тунику и стала натягивать ее на себя. Вителлий наблюдал за ней, положив голову на шелковый валик. Глаза его были темными и холодными.

— Лавиния, мне нужно, чтобы ты оказала мне услугу.

Продев голову в вырез туники и высвобождая длинные локоны, девушка рассеянно спросила:

— Какую услугу?

— Мне нужно, чтобы ты помогла мне пронести кое-что на завтрашний пир. Это сюрприз для императора.

— Что именно?

— Это там, на столе, — сказал он тихо, указав на стоявший в углу низенький черный столик с мраморной столешницей.

Подойдя к нему, Лавиния взяла блеснувший в свете масляных ламп предмет — великолепной работы кинжал в серебряных ножнах, инкрустированных золотом, с извилистыми кельтскими узорами, в которых тлели кроваво-красные рубины. Черную как смоль, до блеска отполированную рукоять тоже венчал рубин, огромный, оправленный в золото.

— Какая красота! — восхитилась Лавиния. — Никогда не видела ничего подобного. Никогда. Где ты его раздобыл?

— Мне прислал его отец. Это подарок для императора. Предполагалось, что я преподнесу его Цезарю, как только мы захватим Камулодунум. Дай-ка его сюда.

Лавиния вернулась к постели, почтительно неся кинжал.

— Какая чудесная вещица. Император будет в восторге.

— На это и надеется мой отец. Но, согласись, такой подарок желательно вручить при особых обстоятельствах. Мне показалось, что, наверное, стоит преподнести его в разгар завтрашних торжеств в знак верности и любви. На глазах у всех гостей.

— Они умрут от зависти.

— Я тоже так думаю, — сказал Вителлий. — Вот почему мне и нужно, чтобы ты помогла мне.