Все знали, что ровно с того момента, как метательные машины прекратят обстрел частокола, на штурмовую когорту тут же обрушится яростный ливень стрел и камней. Кроме того, вынужденные взбегать по прихотливо развернутым пандусам пехотинцы неизбежно начнут подставлять вражеским лучникам с пращниками свои фланги. Но самый страшный шквал несущих гибель снарядов захлестнет атакующих во время штурма ворот. Без потерь тут не обойтись, а это значит, что, сокрушив ворота, захватчики ворвутся в крепость, распаленные яростью и дикой жаждой кровавого воздаяния. Регулярная армия в один миг могла стать разнузданной неуправляемой массой, и потому Веспасиан спешно провел совещание командиров, строго-настрого наказав им ни в коем случае не допускать повальной резни и по возможности брать больше пленных. Кому-то ведь надо обновлять его римский дом на холме Квиринал! Легат надеялся, что этот полушутливый, хотя и вполне основательный в своей сути резон сделает свое дело и удержит легионеров от порыва разить всех подряд, а заодно обережет и Катона, если тот со своими людьми подвернется своим же товарищам под горячую руку.

— Все готово, командир, — доложил трибун Плиний.

— Хорошо, — отозвался Веспасиан, ответив на салют, и оглянулся через плечо.

Линия восточного горизонта заметно посветлела. Легат повернулся обратно и воззрился на темные крепостные валы. Над частоколом возвышалось гигантское чучело. Коричневые тона сплетенного с ивняком тростника становились все более различимыми по мере того, как заря прогоняла однообразие серых теней. Боевые расчеты замерли около механизмов в ожидании уставного сигнала.

Веспасиану удалось собрать в одном месте более сотни вполне исправных стрелометов и катапульт, и сейчас все они могли разом выстрелить по единому неприметному мановению его пальца. Толстые дротики с тяжелыми стальными наконечниками уже лежали в желобах, наведенные на распределенные ранее цели, и командам лишь оставалось взвести тугие пружины. Наконец первые рассветные лучи заиграли на бронзовых шлемах воинов-дуротригов, выстроившихся за частоколом и взиравших оттуда на застывших под ними в холодном сумраке римлян. Затем свет медленно пополз вниз по склонам.

Веспасиан кивнул Плинию.

— Артиллерия! — проревел трибун, сложив ладони у рта. — К бою готовьсь!

Рассветный воздух наполнился щелканьем рычагов, скрипами тросов и деревянных рам, а также надсадным кряхтением налегавших на рукоятки людей. Наконец затихла последняя катапульта, и повисла напряженная тишина.

— Пли! — скомандовал старший трибун.