– Теперь моя очередь отходить, – промолвил Катон. – Имей в виду, их пехота может навалиться на тебя, прежде чем ты успеешь до нас добраться.

– Я прослежу за этим, командир, – заверил его, кивая, Септим. – А ты не отходи слишком далеко.

– Не буду. Удачи.

– Да уж, – пробормотал Септим, – имея дело с таким множеством врагов, впору просить о вмешательстве каких-нибудь богов.

– Ты недалек от истины. – Катон улыбнулся. – Ну, держись, оптион.

Септим отсалютовал и повернулся к солдатам, проверяя готовность строя встретить вражеский натиск. Катон повел своих солдат дальше по дороге, а добравшись до очередного поворота, остановил и снова сформировал оборонительный строй. Вдалеке поверх тростника, утесника и низкорослых деревьев видно было, как в отдалении остальные бойцы когорты трудятся в поте лица, укрепляя вал и частокол.

– Не так уж далеко отступать, ребята.

– Но и не больно близко, – проворчал кто-то.

– Тихо там! – рявкнул, развернувшись, Катон и снова повернулся вперед, где вел бой оптион. Септим уже скомандовал отход, его задняя шеренга медленно пятилась, а впереди было видно, как вражеские всадники разъехались по краям дороги, открывая путь пехотной колонне, воины которой рвались вперед, стремясь поскорее схватиться с ненавистными римлянами и порубить их на куски.

В голове колонны двигалась колесница на платформе, на которой позади возницы стоял Каратак – без шлема, обнаженный по пояс, с массивным золотым обручем на мускулистой шее. В одной руке он сжимал древко длинного, почти вдвое превышающего его рост, боевого копья, другой легко придерживался за ограждение колесницы. Несмотря на тряску на ухабистой дороге, вождь безупречно сохранял равновесие, держась на платформе легко и уверенно.

Подняв копье, Каратак яростно взмахнул им в направлении отступающих римлян, и его воины, откликнувшись на этот приказ неистовым ревом, устремились вперед, занося для ударов мечи и копья. Септим остановил отход, приказал сомкнуть щиты и изготовить к броску метательные копья. Такой залп представлял собой крайнюю меру, а Катону подумалось, уж не позволил ли оптион отчаянию взять верх над здравым смыслом. Конечно, эффект от броска, произведенного с небольшой дистанции по скученной толпе, был ужасающим, но при этом безвозвратно терялись метательные копья, и легионеры оставались с одними лишь мечами.

– Копья – бросай! – проревел Септим так оглушительно, что его команда перекрыла на миг шум боя.

Взметнувшиеся по дуге темные полоски прочертили воздух и обрушились на варваров с грохотом, стуком и лязгом, достигшим ушей Катона и его товарищей. Миг – и боевые кличи сменились истошными воплями раненых и яростными проклятиями, а Септим тут же выкрикнул приказ продолжить отступление.