В толпе, сомкнувшейся вокруг одинокого человека, люди что-то говорили, оживленно размахивая руками. Вглядываясь поверх голов, между факелами и дымом от их пламени, Бен-Гур порой различал пленника. Никогда ему не приходилось видеть ничего более трогательного – одинокий, покинутый всеми человек. Теперь-то уж, думал он, человек этот обязательно сделает что-нибудь, чтобы защитить себя, – ведь единым вздохом Он может рассеять своих врагов. Но ничего не происходило. Было ли это той самой чашей, из которой дал Ему пить Отец? И кто был этот Отец, которому Он повиновался? Одна загадка за другой – и не одна, а сразу множество.

Вскоре толпа развернулась и, следуя за солдатами, потянулась в город. Бен-Гур забеспокоился; он был недоволен собой. В одном месте в толпе раввинов было больше всего факелов, и он знал – именно там находится Назаретянин.

Сняв верхнюю тунику и головную накидку, он бросил их на каменную ограду рощи и пустился за толпой. Мало-помалу он пробился к тому человеку, который держал в своей руке конец веревки, которой был связан пленник.

Назаретянин шел медленно, опустив голову, со связанными за спиной руками. Волосы падали ему на лицо, и Он останавливался чаще, чем обычно; но так же, как и всегда, безразличный ко всему происходящему вокруг. В нескольких шагах впереди Него шли жрецы и старейшины, разговаривая между собой и время от времени оглядываясь назад. Когда же, наконец, все приблизились к мосту через долину, Бен-Гур выхватил веревку из руки раба и заступил на его место.

– Учитель, Учитель! – быстро зашептал он на ухо Назаретянину. – Ты слышишь меня, Учитель? Слово, одно только слово. Скажи мне…

Раб, у которого он вырвал веревку, пришел в себя, обнаружил пропажу и поднял тревогу.

– Скажи мне, – продолжал Бен-Гур, – ты отдался в руки этим людям по своей собственной воле?

Люди, взбудораженные криками раба, обступили Бен-Гура, гневно спрашивая его:

– Кто ты такой, парень?

– О Учитель, – снова зашептал Бен-Гур хриплым от тревоги голосом. – Я Твой друг и приверженец. Молю Тебя, скажи, если я освобожу Тебя, примешь ли Ты свободу?

Назаретянин ничего не ответил, но только посмотрел в глаза Бен-Гура, словно говоря всем своим видом: «Оставь меня в покое. Меня покинули мои друзья; мир отверг меня; меня ведут неведомо куда; да мне и дела нет до этого. Оставь меня в покое».

И Бен-Гур это понял. Но уже дюжина рук вцепилась ему в одежду, гневные голоса со всех сторон кричали:

– Он один из них! Возьмите его тоже! Вяжите его! Убейте его!

Гнев придал Бен-Гуру мощь, намного превосходившую его обычные силы. Расшвыряв окруживших его людей, он пробился сквозь толпу, отбрасывая всех, кто пытался задержать его. Несколько рук, цепляясь за его одежду, сорвали ее, так что он выбрался на дорогу почти нагой, и темнота долины скрыла его от глаз разъяренной толпы.