— Как приятно понимать, что ты все продумал.

Вскочив в седла, они взяли поводья и направили коней по тропе, которой воспользовались Аякс и его люди. Катон с криком ударил пятками коня и послал его в галоп. Он понимал, что пускаться в погоню вдвоем — чистое безумие, однако не мог представить себе, как можно будет дальше жить, сознавая, что он сам позволил Юлии остаться пленницей гладиатора. Вдвоем с Макроном они никоим образом не могли одолеть два десятка телохранителей Аякса, но его это не волновало. Разум его исчерпал свои возможности, и теперь Катона подгоняло вперед сердце, стремившееся или спасти любимую, или погибнуть в этой попытке. Только что ее, испуганную и хрупкую, увезли во тьму, и облик ее был словно впечатан в память Катона, припавшего к гриве коня и посылавшего животное вперед.

Дорога оказалась широкой и утоптанной поколениями местных жителей, проходивших вдоль полуострова, — быть может, для того, чтобы сделать приношение в святилище местного божества или чтобы отплыть из мелкой береговой бухточки. Катон мог только догадываться об этом, подгоняя коня и внимательно вглядываясь во тьму. Аякс говорил о лодках… Стало быть, у него был какой-то план спасения. И Катону следовало выяснить это еще до того, как мятежники сумеют воспользоваться своим шансом.

Слева от них просторы залива освещали четыре все еще пылавших корабля. Позади в стане мятежников кишели и метались крошечные фигурки: солдаты Рима прорубали себе путь без всякого снисхождения. Мельком бросив взгляд, назад, Катон выбросил это зрелище из памяти и углубился вперед, в ночь. Ему было понятно, что оба они рискуют, скача галопом во тьме по незнакомой местности. Однако розовоперстая Эос уже золотила горизонт, и дорога впереди вырисовывалась достаточно ясно.

Проехав примерно милю от лагеря рабов, Катон заметил перед собой силуэт другого всадника.

— Догоняем! — крикнул Макрон.

Достав меч из ножен, молодой трибун покрепче обхватил его рукоять и плашмя ударил животное по крупу. Бока коня заходили быстрее, и животное прибавило шагу, догоняя мятежников. За последним всадником в сумраке маячили другие фигуры, и Катон ощутил в душе холодную решимость.

Он был уже шагах в десяти от ближайшего всадника, когда тот обернулся и поглядел назад через плечо. Спустя какое-то мгновение он окликнул ехавшего перед ним всадника, также позвавшего следующего. Кони их замедлили ход, все трое обнажили мечи. Тем временем Катон поравнялся с преследуемым, внимательно вглядываясь в него. Когда они оказались совсем рядом, мятежник рубанул мечом. Сжав бедра и склонившись набок, Катон уклонился от удара, конь его споткнулся, но не упал, и клинок просвистел мимо.