— Тебя зовут Жан?.. Жан Кербегель?
— Да.
Взгляд старого боцмана упал на выжженную у Кайпуна повыше локтя татуировку.
Взгляд старого боцмана упал на выжженную у Кайпуна повыше локтя татуировку.
— Malar Doue! Malar Doue!.
— Malar Doue… — повторил Кайпун гортанным голосом, как будто это бретонское восклицание напомнило ему что-то знакомое.
— Но ведь это ты… сын Жанны… бедный мой юнга…
— Э!.. Э!..
— Помнишь море? Помнишь нашу старую Бретань? Помнишь скалы Ле-Конке?
Дикарь тупо молчал.
— Ну же, — продолжал Пьер, задыхаясь от волнения, — не может быть, чтоб ты этого не помнил… Неужели ты не помнишь свою мать Жанну?
— Мать? — переспросил дикарь.
— Да… Помнишь песню, которую она пела, убаюкивая тебя, когда твой отец, храбрый лоцман Кербегель, выходил на утлом челноке в море навстречу свирепым валам?
И Пьер сдавленным голосом запел бретонскую песню:
Кайпун задрожал. Он сделал чрезмерное усилие припомнить, как дальше, и подхватил полубессознательно:
И бедняга разрыдался, как женщина.
ГЛАВА X
ГЛАВА X