— Ключи, сеньора, — напомнил пожилой военный.

— Ах да, как это культурно!

Она принесла ключи. Перебрала их. Потрясла. Они глухо звякнули. Небрежно швырнула на стол. Солдат-негр сгреб их, сунул в карман, хлопнул по нему ладонью. Они опять звякнули.

— Порядок.

Старичок приподнял мятую шляпу:

— Счастливого вам пути, госпожа де ла Перес!

— Благодарю, господин учитель. Я этого никогда не забуду. Ни вам, ни вашим... товарищам.

— Что вы! Позвольте вам!.. — смутился, засуетился старик, но побоялся продолжить и выскользнул вслед за солдатами.

Дверь хлопнула.

— Вот так... — Мерильда без сил опустилась в кресло, закрыла лицо руками. — Ни дома, ни машины, ни даже ключей... — Она подняла лицо. В глазах ее были слезы. Усмехнулась: — А послезавтра в моем доме они откроют школу политпросвещения для певичек из «Тропиканы». И в спальне, где пылал страстями Хорхе, — помнишь моего шофера, черного, с такими лапами? — в этой спальне будет класс коммунистической морали. Ха-ха-ха! Недурно?

— Страшно.

— Не бойся. — Глаза ее уже просохли. Она встала, выдвинула ящики секретера, начала перебирать бумаги. — Письма от Луиса — еще до свадьбы. Неоплаченные счета. Письма от любовников... — Скомкала их. — Думаю, им это не подойдет в качестве учебных пособий.

Бросила бумаги в огонь. Бумаги вспыхнули. Отсветы огня заметались по стенам и потолку, по ее лицу. Она не отрываясь смотрела на огонь, на превращавшуюся в пепел бумагу. Потом подняла голову. Глаза ее были красны и жестоки.

— Пусть горит! Пусть сгорит дотла!

— Как ты можешь вот так все сжечь? — Бланка отстранилась.

— Все сожгу! Все! Как бы я хотела, чтобы сгорел весь этот дом, этот город, вся эта проклятая страна! — В голосе ее было исступление.

— Замолчи! — схватила ее за плечи и оттянула от камина Бланка. — Замолчи! Что бы ни было, мы же с тобой кубинки!

Мерильда сбросила ее руки.

— Кубинки!.. — Она зачерпнула из камина горсть пепла. — Нет, сейчас я сеньора Никто. Я сгорела. Я пепел.

Она дунула на ладонь — и черные хлопья разлетелись по комнате.