Бланка отошла к дверям, в последний раз обвела взглядом комнату:
— Адиос, Мери...
Вышла.
— Ох как стучат твои ботинки! — бросила ей вдогонку Мерильда и снова склонилась над чемоданами.
Гулко хлопнула дверь. Бланка с минуту постояла в палисаднике. Воздух был густой и душистый. Горьковатый. Она поймала на циферблат часов отсвет из окна. На посту ей надо быть через полчаса. Нога уже ныла меньше, и штанина высохла.
Пора!..
Девушка пошла вниз по улице, к черному до горизонта, неугомонно грохочущему океану. «Да, как гулко стучат мои ботинки!..»
3
3
Было уже совсем темно, когда, закончив все дела на борту, Лаптев смог наконец сойти на пирс.
Теплынь!.. Трудно представить, что в Москве в этот самый час идет снег и светятся за стеклами окон разноцветные огоньки елок... Андрей Петрович пообещал внуку привезти живого крокодила — такого, как на марке. На худой конец — обезьянку или попугая.
Город мерцал огнями в нескольких километрах от порта. А здесь тянулись пакгаузы, глухие заборы.
Поздно. Но утром у него дела на судне, да и Лена может уйти. А у него всего-то двое суток...
Андрей Петрович поднял руку.
Такси оказалось «кадиллаком» — ни более ни менее — с желтой крышей и с девицей-негритянкой за рулем. Лихо развернув, девица вырулила на автостраду. Машина нырнула в тоннель, сверкающий белой глазированной плиткой, и вынеслась на набережную. Справа громоздились башни крепости. На дальней, выступающей в море, вспыхивал, скользил по воде и гас голубой луч прожектора. Вспыхивали и гасли огромные огненные письмена.
Девица сделала крутой вираж. Затормозила. Лаптев едва не расшиб лоб о ветровое стекло. Негритянка одарила пассажира великолепной улыбкой.
Он оглядел особняк, сверил адрес. «Недурно...» Окна приглушенно светились. «Так и позвонить? — Он глупо оробел. — Надо было позвонить из порта». Но телефона он не знал.
Лаптев не видел Лену много лет — был в очередной своей «спецкомандировке», а когда вернулся, узнал, что они всей семьей уехали на Кубу.
Что означает это ее письмо? Может быть, призыв о помощи?..
Он поднялся на крыльцо.