— Пропадем. Надо выбираться. Чего бы это ни стоило.

Чекист ткнул себя в ногу, усмехнулся.

— Идите один или ждите, когда мне станет лучше.

— Ждать? А провиант?

— Идите один. Вот все, что могу сказать.

Андрей нахмурился.

— Вы нездоровы и потому раздражены. Я не могу вас бросить. Это бесчеловечно.

Он предложил:

— Дайте ваш карабин. Попытаюсь добыть мясо. С пищей можно и подождать, пока заживет нога.

— Ну, что ж… Однако не уходите далеко.

Может быть, изголодавшийся, задавленный тяжелыми мыслями о Кате, о ребенке, который уже, наверно, родился, о себе, Андрей вяло и невнимательно выискивал дичь, но он ничего не нашел.

Вернувшись к Варне, лег на холодную траву и заснул.

Утром долго лежал с открытыми глазами, наконец решительно заявил:

— Понесу на себе. Больше ничего не придумать.

— Сколько можете тащить меня? Версту? Две? А потом?

— Не в версте дело. Нельзя сидеть сложа руки.

Он посмотрел на Варну, сказал сухо:

— У меня жена и ребенок. Я не могу так просто подохнуть, Ян Андреевич.

— Да, разумеется. Но тащить — тоже не выход.

Россохатский глупо пошутил: