Опцион задумался.

– Всего лишь горстку солдат, господин префект. Около двадцати. И всё.

Он оставил офицеров вдвоем, а сам отправил солдата в штаб. Некоторое время вновь прибывшие молча сидели у огня. Потом плечи Катона поникли.

– Плохо… Очень плохо. Значит, мы с тобой последние, Макрон. Почти все погибли. Это конец «Кровавых воронов». Я все потерял, Макрон. Моих людей… И Юлию… – Он покачал головой.

Центурион прислонился спиной к стене, расслабился и сделал несколько глубоких вдохов, чувствуя, что его тело постепенно согревается.

– «Кровавых воронов» будут помнить всегда, Катон. Всегда. Каждый из легионеров, чьи жизни спасены нашими солдатами. Я и представить не могу глубину твоей скорби о Юлии, но она будет жить в твоем сыне. У тебя есть Луций. Я уверен, что он станет отличным парнем. И мужчиной, которым ты сможешь гордиться. Так что думай о нем и держись, ладно?

Катон открыл глаза, мрачно посмотрел на Макрона, но заставил себя кивнуть:

– Я попытаюсь.

Некоторое время они молча ели, чувствуя, как отступает холод. Опцион принес достаточно закусок и вина, чтобы они утолили первый голод.

Распахнулась дверь, внутрь проник холодный воздух, и в помещение быстро зашел закутанный в плащ человек. Мужчина сразу захлопнул за собой дверь, откинул капюшон, опустил шарф, закрывавший нос и рот, и сразу направился к двум офицерам. Из складок плаща мужчина вытащил стило и восковую табличку и обратился к Катону:

– Прошу меня простить, господин префект. Я трибун Гай Порций, отвечаю за продовольствие и снаряжение в Медиолануме. Мне только что сообщили, что вернулись последние представители Четвертой когорты Четырнадцатого легиона и Второй фракийской когорты. Мне необходимо выделить для них продовольствие. Но я не могу найти этих легионеров.

Макрон холодно улыбнулся:

– Вы их нашли. Это мы.

Порций нахмурился:

– Я не понимаю…

– Мы – это все, кто остался в живых от арьергарда. И мы возьмем продовольствие, благодарю вас. Я готов поесть за всех наших парней, а потом попросить добавку. Так что позаботьтесь об этом. Возвращайтесь в казармы и организуйте для нас настоящий пир, чтобы мы могли сразу его начать, как только вернемся из штаба. Пир, достойный героев. Вы меня поняли? – Макрон бросил на него такой свирепый взгляд, что молодой трибун поник и опустил глаза:

– Я… все сделаю, господин. Без промедления.

Он поклонился, убрал стило и табличку, надел капюшон и вышел наружу.

Макрон удовлетворенно вздохнул:

– Благодарение богам за армейские порядки. Рационы на каждую когорту, так что теперь всем хватит. – Он толкнул Катона в плечо. – Мы наедимся до отвала и выпьем за наших парней.