В былые времена не возникало вопросов при разделе добычи. На этот счет существовали строгие и понятные законы: пятая часть имаму, остальное воинам: пешему – одну долю, всаднику – две. Но как было справедливо разделить миллиарды долларов, полученные от продажи нефти? В современных условиях сделать это было непросто, да никто особо и не хотел делиться. Королевская семья получила всё в свои руки, и теперь уже мало кто мог сказать, глядя на рассыпанные золотые монеты: «Господь дал мне власть над ними, но не дал им власть надо мной!»

Искушение нефтью заставило их позабыть на время о будущем, раствориться в настоящем. Они и не думают о том, что будет с ними через пару сотен лет, когда иссякнут нефтяные фонтаны, и они останутся в своих дворцах, окружённые ржавыми нефтяными вышками. Построенные чужими руками нефтепроводы, нефтеналивные причалы и перерабатывающие комплексы станут ненужным металлоломом к тому времени, когда Запад выжмет последнюю каплю нефти из песков Аравии, и не останется более других источников дохода. Там, где традиции смогли найти компромисс с современностью, появились роскошные отели и торговые ярмарки Дубаи, привлекающие ежегодно миллионы людей со всего света. Но здесь, на святой земле, на родине ислама, такое вообразить невозможно. Даже то минимальное присутствие неверных, что требуется для обслуживания нефтяной индустрии, уже является причиной для постоянного недовольства, а то и открытых нападений со стороны фанатично настроенных радикалов.

Когда-то ислам смог объединить враждующие племена, направить их энергию за пределы полуострова на покорение новых земель. Но было бы наивно полагать, что новая вера раз и навсегда смогла устранить обычаи и законы, прописанные в самой крови. Мало-помалу снова стали проявляться истинно аравийские черты характера первых мусульман: их природная непокорность, вынужденная мириться в тисках ислама48, заносчивая гордыня, неискоренённое до конца чувство принадлежности к своему роду-племени.

Снова стали повсеместно возрождаться бывшие под запретом кровная месть и соревнование племён. Но если ранее дело отмщения касалось только самих обиженных, и имело своей причиной какое-нибудь банальное убийство из-за угла, то сейчас целые армии и народы столкнулись во взаимном истреблении во имя новых религиозных идей. Одни мстили за убийство праведного халифа, другие – за внука Пророка. В междоусобных войнах полегло, наверное, больше правоверных, чем ранее при покорении новых земель. Север боролся с Югом, язычники – с набожными, Сирия – с Ираком. И чем позднее обидчика настигала расплата, тем полнее она свершалась – истреблению подвергались все поголовно. За сотни лет они так и не смогли достичь подлинного согласия и единения.