Несомненно, такое мог бы выдумать только сумасшедший. Бессвязные слова, обрывки непонятных фраз, хриплый кашель, прерывающий торопливую речь, которая могла вдруг с английского перейти на другой, непонятный язык; помутневший стеклянный взгляд, – всё это ярко свидетельствовало о неизбежном нарушении сознания. Но более всего об этом свидетельствовали его речи. Такое, вероятно, могла бы выдумать сама Шахразада, спасая свою жизнь от прихоти коварного царя очередной своей сказкой. «Расскажи мне свою историю и, если она покажется мне удивительной, я подарю тебе ещё один день жизни…» Но незнакомца совершенно не интересовала его жизнь. Он просто говорил, как будто это могло облегчить его душу, даровать спасение от недавно пережитых кошмаров.

Многое из того, что было сказано в эту ночь, генерал с трудом мог понять. Взять того же Аль-Мамуна… Ну какая могла быть связь между правящим тысячу двести лет назад халифом и недавними событиями в Египте? Что за река, о которой говорил незнакомец? Что за остров? Откуда взялась вода? Он всё время говорил о каком-то туннеле. Или, точнее, о двух туннелях. Туннель для воды, старинный водовод, идущий с гор в долину. Какие-то люди через этот туннель должны были выйти к большой мечети. Но где и для чего? Какое зло замыслили эти люди?

Вскоре всё стало понятно. Прежде всего, незнакомца звали Виктор. Но генерал не стал допытываться о его прошлой жизни. Это не имело сейчас никакого значения, ибо то, что рассказал ему Виктор, было важнее всего на свете. По мере того, как сознание возвращалось к Виктору, и речь его становились более внятной, перед генералом во всех подробностях вырисовывалась картина недавних событий. То, о чём он догадывался с самого начала, теперь получило несомненное подтверждение. Он предпочёл бы в это не верить, но в словах незнакомца было нечто такое, что заставило его отбросить все сомнения. Его безумные на первый взгляд речи как-то очень удачно ложились в хитросплетение последних событий. Постепенно генерал стал понимать, с чем он имеет дело. Если всё это верно, то нависшая над ними угроза слишком велика, чтобы медлить. Надо было действовать немедленно, прямо сейчас.

А если это ловушка? Что, если его хотят пустить по ложному следу? Но нет, это невозможно! Он бы ещё сомневался, попади в его руки кто-либо из террористов. Тогда он мог бы заподозрить обман и хитрость. Но измученный, окровавленный Виктор просто не мог ему врать, его недавнее состояние между жизнью и смертью не давало ему такой возможности. И хотя реальных доказательств у Рашида всё ещё не было, он уже ни минуты не сомневался. Сказанных слов ему было достаточно, чтобы поверить. К тому же, слишком многое было поставлено на карту, чтобы просто оставить эти слова без внимания.