Для меня являлось принципиально важным лично быть очевидцем происходивших событий или оперативно собрать свидетельства сразу после них. Дело в том, что позже некоторые жители Аннавади меняли свои показания из страха перед властями. (Их опасения были вполне обоснованными: иногда полицейские из участка Сахар приходили с угрозами к тем, кто отважился поговорить со мной.) Некоторые рассказы менялись по другим, психологическим причинам: человек пытался представить свое участие в происшествии в другом свете, чтобы уверить самого себя, что он вел себя правильно и ответственно.

Многие отказывались вспоминать трудности и несчастья, считая, что это ни к чему и даже может неблагоприятно повлиять на их будущее. Думаю, Абдул выразил не только свое мнение, но и взгляд многих его соседей, когда как-то раз возмутился:

– Кэтрин, ты что, слабоумная? Я уже три раза тебе это рассказывал, и у тебя все это в компьютере. Я забыл подробности и не хочу их вспоминать. Пожалуйста, не спрашивай меня об этом снова!

И все же с ноября 2007 года по март 2011-го он и другие обитатели трущобного квартала активно помогали мне составить достоверную картину их жизни и представить те компромиссы, на которые им приходится идти. Они согласились на это, хотя и понимали, что я покажу не только сильные, но и слабые их стороны. Все прекрасно осознавали, что в моей будущей книге им может не все понравиться и не со всем они согласятся.

Я уверена, что дело тут не в их личных симпатиях ко мне. Когда я не касалась их болезненных воспоминаний, они относились ко мне совсем неплохо. Я же ими просто восхищалась. Однако они терпели меня прежде всего потому, что, как и я, хотели, чтобы в любимой ими, на глазах меняющейся стране торжествовала справедливость. Манджу Вагхекар, к примеру, откровенно рассказывала мне о коррупции, лелея надежду, пусть и слабую, что это как-то повлияет на порочную систему и дети получат реальную возможность учиться. Такой поступок можно считать по-настоящему мужественным, учитывая уязвимость положения девушки в этом пока что несправедливом обществе.

Аннавади не может считаться символом всей Индии, большой и многогранной страны. Приведенные в книге примеры не претендуют на то, чтобы послужить универсальными моделями существования за чертой бедности. Перспективы у трущобных жителей в различных странах в двадцать первом веке не вполне одинаковы. Везде есть свои нюансы, и их ни в коем случае нельзя списывать со счетов. И все же, размышляя об Аннавади, я поражаюсь неким общим симптомам, которые мне довелось видеть в беднейших сообществах разных городов мира.