Я забыл обо всем, остались только безумие, отчаяние и гнев.

Веселье битвы. Безумие крови.

Воины, которых следовало убить.

И наша «стена щитов» двинулась к краю канавы, в которой барахтались наши враги.

То были мгновения неистовой резни; клинков, сверкающих в свете луны; черной как деготь крови и криков людей – криков диких, как вопли птиц в темноте.

И все-таки врагов было куда больше, и они окружали нас с флангов. Все мы погибли бы там, у столба с цепью сторожевого корабля, если бы с бортов привязанного судна не попрыгали новые люди и не побежали по мелководью, чтобы атаковать наших врагов слева.

Но людей Хэстена все равно было больше, и они протискивались из задних рядов, мимо умирающих товарищей, и кидались на нас.

Нам пришлось медленно отступать – не только под натиском их оружия, но и под натиском их массы, а у меня не было щита. Я размахивал топором, сжимая топорище двумя руками, рыча, удерживая людей на расстоянии тяжелым лезвием, хотя копейщик, находившийся за пределами досягаемости моего топора, все время тыкал в меня копьем. Рядом со мной был Райпер: он подобрал упавший щит и делал все, что мог, чтобы меня прикрыть, но все равно копейщик ухитрился нанести удар мимо щита и пропороть мне лодыжку. Я замахнулся топором, и тяжелое лезвие ударило врага в лицо.

Потом я выхватил из ножен Вздох Змея; его вопль был песней войны. Моя рана была несерьезной, чего нельзя было сказать о ранах, которые наносил Вздох Змея.

Какой-то безумец, широко разинув рот и показывая беззубые десны, замахнулся на меня топором. Вздох Змея легко и изящно отобрал его душу – так изящно, что я торжествующе засмеялся, выворачивая клинок из живота врага.

– Мы сдерживаем их! – взревел я, и никто не заметил, что я кричу по-английски.

Но хотя наша маленькая «стена щитов» и впрямь стойко держалась, стоя перед громадным столбом, нападающие обошли нас слева, и люди на нашем левом фланге, на которых напали с двух сторон, бросились бежать. Спотыкаясь, мы подались назад, чтобы последовать за ними.

В наши щиты вреза́лись клинки, топоры расщепляли доски, мечи звенели о мечи – и мы отступали, не в силах сдержать такое множество врагов. Нас оттеснили от огромного причального столба, и в небе теперь было достаточно света, чтобы я увидел зеленую слизь, облепившую столб, на котором ржавела цепь.

Люди Хэстена издавали оглушительный победный клич, широко разинув рты; их глаза ярко блестели от разгоревшегося на востоке света. Они знали, что победили, – а мы просто бежали прочь.

У меня нет слов, чтобы описать момент перед тем, как рассвет начался в полную силу.