– Они – друзья госпожи Этельфлэд, – вежливо вмешался отец Пирлиг.

Окошечко снова полностью открылось.

– Это ты, отец?

– Да, сестра.

– Хорошие манеры что, покинули Господень мир?

– Таков уж он, сестра. И ничего не может с собой поделать. Просто животное, – ответил Пирлиг и ухмыльнулся мне.

– Убери ногу, – ворчливо велела женщина.

Когда я послушался, она закрыла окошечко, и я услышал, как поднимают засов.

Потом ворота, скрипнув, открылись.

Я слез с седла.

– Ждите, – приказал я своим людям и вошел во двор монастыря.

Всю его южную часть занимала мрачная церковь, а по трем другим сторонам стояли низкие деревянные строения с соломенными крышами – я решил, что в них монахини спят, едят и прядут шерсть. Монахиня, представившаяся аббатисой Вербурх, поклонилась мне.

– Вы и в самом деле друг госпожи Этельфлэд? – уточнила она.

Она была пожилой и такой маленькой, что ее голова едва дотягивалась мне до талии, но лицо было свирепым.

– Да.

Вербурх неодобрительно дернулась, заметив на моей шее молот Тора.

– И тебя зовут? – вопросила она.

Но тут раздался вопль, из дверного проема вылетел ребенок и помчался через лужи двора.

То была Стиорра, моя дочь. Она бросилась на меня, обхватила руками за шею, ногами обвила талию. Я радовался дождю, иначе монахиня могла бы подумать, что капли на моем лице – это слезы. Хотя они и были слезами.

– Я знала, что ты придешь! – неистово прокричала Стиорра. – Я знала, знала, знала.