Хотя со времён французского погрома прошло не менее четырнадцати лет, но память о том до того была жива в народе в описываемое время, что как будто тому прошло не более года; всюду, в домах и на улицах, иных разговоров не было, как о 12-м годе, у всех при встрече, после первых приветствий, разговор тотчас переходил к ненавистным французам, да и не удивительно: следы опустошений, произведённых ими, были ещё перед глазами и поневоле вызывали в памяти минувшие бедствия».

Четырнадцать лет прошло! Случилось столько новых событий. Новый государь уже повесил декабристов, а москвичи могут и продолжают говорить только о пожаре… Вот какое выпало им испытание. Да, потом оно забылось. На пепелище выстроили, в конце концов, новый город. Умерли люди, помнившие страшное зарево Московского пожара. Раны зарубцевались. Жизнь взяла своё.