— Для чего же?

— Чтобы вести разведку.

«Мещанин» покраснел и огляделся украдкой по сторонам — не слышит ли кто их разговора. Но все вокруг ещё спали. Понизив голос до шёпота, он сказал:

— Прошу вас никому не высказывать вашу догадку. Неужели это так заметно?

— Для того, кто умет думать и наблюдать — да.

Офицер помолчал, потом пояснил виновато:

— Всё делалось в такой спешке… Никто не предполагал, что Москву отдадут. А что именно, позвольте узнать, меня выдало? Может быть, мне удастся это изменить…

— Вы теперь должны постоянно держать в голове ваши манеры. Не забывать о них ни на секунду. А выдают вас, во-первых, прямая спина и уставный шаг.

— Это я могу! Ссутулюсь и начну семенить ногами. А во-вторых что?

— Во-вторых, у вас повадка человека с чувством собственного достоинства. А у мещан это не очень принято.

Разведчик долго молчал, обдумывая услышанное, потом сказал:

— Извините, Пётр Серафимович, что я не могу назваться вам настоящим именем.

— Понимаю. Ну, пусть будет то, что вам присвоили.

— У французов всюду шпионы. Поляк, что пришёл со мной, возможно, один из них. Паспорт у него фальшивый.

Ахлестышев повернулся к параше, прислушался.

— Кажется, спит по-настоящему.

— Дай бог… Вот ещё что хочу сказать. Завтра… точнее, уже сегодня, вас поведут этапом в Нижний…

— Говорили, что в Рязань.

— В Нижний. Всех арестантов Бутырского замка. Из долговой тюрьмы и рабочего дома велено отпустить, а серьёзных приказано отослать из Москвы. Я же останусь здесь — обо мне сделано смотрителю секретное распоряжение. И… прошу меня простить, но сейчас я ничего не смогу для вас сделать. Война.

— Что вы имеете в виду?