День нашего прибытия в монастырь совпал с началом зимы с ее жестокими холодами и метелями, такими сильными и частыми, что вскоре вся пустыня утонула под глубоким снегом. Стало очевидно, что нам придется перезимовать в монастыре: отправиться в каком бы то ни было направлении означало обречь себя на верную погибель. Все это – не без некоторых опасений – мы изложили настоятелю Куену, предложив переселиться в одну из пустых келий в разрушенной части монастыря; питаться мы рассчитывали рыбой, что водилась в озере над монастырем, – ее можно было ловить через проруби во льду, – и дичью, которая изредка забредала в сосновую рощу и можжевеловые заросли на ее опушке. Но Куен даже не захотел слышать об этом. Мы гости, посланные им свыше, сказал он, и можем гостить у них, сколько захотим. Мы не должны возлагать на них столь тяжкое бремя, как грех негостеприимства.

– К тому же, – добавил он со смешком, – мы, обитающие в уединении, любим слушать о великом монастыре, называемом Миром, где монахи живут не такой благословенной жизнью, как мы здесь, и где им приходится испытывать голод не только телесный, но и духовный.

В скором времени мы поняли: цель этого милого старика заключалась в том, чтобы не позволить нашим стопам сойти с Пути, пока мы не достигнем просветления, иными словами, не станем такими же превосходными ламами, как он сам и его паства.

Итак, мы шествовали по Пути, как делали это уже во многих ламаистских монастырях: участвовали в долгих молениях в разрушенном храме, изучали «Ганджур»[85], или «Истолкование слов Будды», их священное писание, чрезвычайно длинное, и всячески старались показать, что наши души открыты для внушения. Изложили мы им и основы нашего вероучения, и они были в большом восторге, обнаружив много сходства с их собственным. Пробудь мы там достаточно долго, хотя бы лет десять, мы, возможно, смогли бы убедить их принять новую веру, которую мы им проповедовали. В часы досуга мы много рассказывали им о «монастыре, называемом Миром», и было очень приятно, хотя в каком-то смысле и огорчительно, наблюдать, как внимательно они выслушивали наши рассказы о незнакомых им удивительных странах и народах, ведь они знали лишь о России и Китае и о кое-каких полудиких племенах, обитателях гор и пустынь.

– Нам следует обо всем этом знать, – говорили они. – Кто знает, может быть, в наших будущих воплощениях именно там нам и суждено жить.

Но хотя жили мы в полном довольстве, а если сравнивать с тем, что нам довелось испытать, даже в относительной роскоши, наши сердца жгло неутомимое желание продолжить поиски. Мы чувствовали, более того, были уверены, что уже близки к цели наших скитаний, но хорошо понимали всю ограниченность своих физических возможностей. Пустыня была завалена снегом, бураны смели этот снег в огромные, высотой с дерево, сугробы, которые погребли бы под собой всякого несчастного путника. Здесь мы должны ждать, ничего другого не остается.