Капитан взбежал на крепостную стену, перепоручив Пехотинцу охранять дверь в покои кардинала вместо себя.
Три неприятельских армейских корпуса расположились лагерем посреди равнины на обширном пространстве с севера, юга и запада.
Лакюзон перевел взгляд на свой небольшой отряд, сгрудившийся на эспланаде. В сравнении с неприятельскими силами пятьсот горцев были каплей в море!..
Капитан загадочно улыбнулся – в глазах его полыхнул торжествующий огонь. «Ах, – проговорил он, – диво-то, диво! Еще никому на свете не случалось видеть такое!..» Потом он вернулся в замок и постучал к Ришелье.
Кардинал был уже на ногах и преспокойно беседовал с преподобным Маркизом и господином де Фекьером.
– Итак, капитан, – полюбопытствовал он, – чем порадуете?
– Монсеньор, – отвечал Лакюзон, – пришло время уходить, и я с глубоким сожалением принужден сообщить, что вашему преосвященству придется послужить нам живым щитом при отходе, в точности как если бы мы шли в наступление.
– Хорошо, капитан, я повинуюсь праву сильного…
– Монсеньор, – продолжал молодой командир, – нужно, чтобы маркиз де Фекьер передал от вашего имени новые приказы французскому войску… нужно, чтобы оно выстроилось в две шеренги от Блетрана до Монморо и чтобы между шеренгами был промежуток пятьсот шагов… Мы пройдем через строй ваших солдат с высоко поднятой головой и спокойным сердцем, поскольку вы пойдете с нами и я буду иметь честь поддерживать вас за руку, чтобы ни одному французу невзначай не взбрело в голову выхватить шпагу из ножен при виде того, как мы с вами шествуем вместе, – министр французского короля и предводитель горцев.
Слушая Лакюзона, кардинал побледнел – по его невольно задрожавшим ресницам и ноздрям нетрудно было догадаться, что он не на шутку испугался. Оно и понятно: его непомерной гордыне нанесли глубокую, болезненную рану.
– Вы требуете слишком многого, капитан! – наконец промолвил он. – Но приходится смириться. Ведь не случайно еще в эпоху Древнего Рима один вещий голос выкрикнул два истинно верных слова:
– Господин кардинал, – продолжал меж тем молодой человек. – Как только мы минуем строй французского войска, вы будете свободны.
– А какие тому будут гарантии?
– Мое слово! – гордо воскликнул Лакюзон.
– Идите, господин де Фекьер, – распорядился кардинал. – И передайте офицерам слово в слово все, что вы только что слышали, а офицеры в свою очередь пусть передадут это солдатам.
Меньше чем через час приказы Ришелье, а если быть ближе к истине – приказы Лакюзона, были выполнены точь-в-точь: французские войска, выстроившись в две шеренги, образовали длинный-длинный коридор, уходивший за горизонт. И это – невзирая на ропот и возгласы возмущения, раскатившиеся по рядам французов, едва они заслышали новое требование предводителя горцев.