- Я не барышня… и не вертите головой! - сердито перебила девушка.

- Эго у нас в таборе так говорили: «милая барышня». Я ведь цыган, в таборе родился. Мы, может, тысячи лет по миру таскались - ни границ, ни крыши. А потом рассыпался наш табор. Зачем кочевать, когда никто не гонит!.. Я вот на паровозника выучился, помощником ездил, тоже кочевая профессия: сегодня здесь, завтра там… Много вашего брата, милая барышня, повидал, а такую, как вы, сестреночка, первую встретил. Зазнобили вы мое сердце…

Мирко перешел на шепот. Горячее дыхание его обжигало щеку девушки. Дышал он тяжело, с хрипотцой, и это было особенно слышно, оттого что в землянке наступила почему-то необыкновенная, тяжелая тишина. Лишь звучно трещал под лезвием жесткий волос.

- Может, думаете, о золоте говорю? Золото что? Я б и сам его так вот, как вы, понес, - продолжал Черный. - Золото это вашего мизинчика, сестреночка, не стоит… Я вас теперь даже во сне вижу. И знаете, как я вас вижу?

- Ой!.. Ну вот и порезала… Болтаете под руку глупости всякие! - воскликнула Муся. Она выпрямилась, серые глаза ее сузились и потемнели. - Еще слово, и я уйду… - Чувствуя, что все раненые слушают этот разговор, девушка постаралась смягчить свой гнев шуткой: - Вот и будете лежать недобритый, с половиной бороды…

И сразу веселым, добродушным гомоном наполнилась просторная землянка:

- Ай да сестричка!

- Не выйдет, цыган, семафор закрыт!

- Таких звонарей на любом полустанке сколько хочешь. Пучок - пятачок цена… Нужен он ей…

Мирко смахнул полотенцем мыльную пену, отвернулся к стене и, не дав себя добрить, так и пролежал до вечера.

С тех пор Муся стала бояться Черного. Перевязывая ему раны, она старалась глядеть в сторону, избегала разговаривать с ним. Но глаза-угли молча преследовали ее. Даже отвернувшись, она все время чувствовала на себе их взгляд.

18

18

Иногда под вечер в госпитальную землянку заглядывал Николай. Он делал вид, что ходит проведать свою соседку Юлочку. Взяв девочку на руки, он выходил с нею наружу. Но Муся знала, к кому он приходит, и, найдя удобный повод, сама выскальзывала наверх.

Втроем, держа между собой за ручки девочку, шагавшую посередине, они бродили по лесной опушке, недалеко от госпитальных землянок. Бродили чаще всего молча или изредка обмениваясь незначительными замечаниями. Но иногда, преодолев застенчивость, Николай начинал рассказывать о боевых новостях, о взрыве железнодорожного виадука или о крушении двух встречных воинских поездов, устроенном Власом Карповым, о партизанском суде над предателем в большом селе или о том, как была брошена противотанковая граната в солдатский бар, разместившийся в Доме пионеров на Узловой.