Наконец Толя прямо руками выхватил котелок из костра и, вывалив содержимое на плащ-палатку, разделил рис на три кучки. По обычаю, заведенному еще в отряде, он заставил Мусю отвернуться и, показывая на кучки, спрашивал: «Кому?» Рис исчез мгновенно, и еще долго после этого Толя очищал пальцами котелок, подносил его к лицу, наслаждаясь ароматом пищи.

Охмелев от еды, партизаны заснули, убаюканные шелестом поземки, и проспали весь день и половину ночи. Сквозь сон чудился им то нарастающий, то затихающий, то близкий, то далекий грохот, будто бы прерываемый порой знакомым хриплым ревом моторов. Но не грохот этот разбудил их - они проснулись от холода. Луна обливала все льдистым светом, снег кругом фиолетово сверкал, промоины на ручье курились густыми клубами пара. Этот пар, вершины сосен, росших по обочинам оврага, озябшие облачка, торопливо пробегавшие мимо луны, были озарены багряными отсветами.

Партизаны молча смотрели на это необыкновенное явление.

- Зарево, - сказала наконец Муся.

- Неужели, елки-палки, лес подожгли?

- Зимой лес не горит, - хрипло отозвался Николай. Поднявшись на локоть, он тоже смотрел на небо. - И чего им под боком у своего фронта лес жечь?… Наши, наши это…

- Мальчики, неужели наши? Мамочка! А мне все во сне казалось, будто слышу канонаду.

- И тебе? - обрадовано встрепенулся Николай. - Я тоже слышал. И самолеты слышал… да, те, наши, «черную смерть».

Николай, упираясь рукой в землю, приподнялся и сел. Толя бросился к нему на шею и, широко раскрыв рот, приглушенно закричал:

- Ура!

Тяжелое малиновое мерцание становилось заметнее по мере того, как темнела ночь. Теперь оно не казалось партизанам зловещим. Чудилось, будто огромная дружеская рука, поднявшись над лесом, махала партизанам, сулила выручку. Мусю охватила жажда деятельности. Теперь надо беречь силы. Подбросив в костер сушняку, она щедро разделила остатки хлеба. И хотя глаза спутников молили о добавке, она спрятала консервную банку - последнее из захваченных запасов - в мешок. Подумав, она отвинтила пробку с фляги и дала друзьям хлебнуть по глотку спирта, который Толя уже разбавил снегом.

- И вы, и вы! - настаивал маленький партизан.

- Эх, праздник так праздник! - Преодолев отвращение, Муся сделала маленький глоток. - Этак я с вами пьянчужкой стану…

Спирт был ей по-прежнему противен, но теперь она не считала себя вправе отказываться от своей доли. Нужно любыми средствами поддерживать силы.

Поспешно уложившись, они тронулись в путь, радуясь, что чувствуют себя крепче. Толя, первым вскарабкавшийся наверх, застыл на гребне оврага. Там, где за лесом была дорога, он увидел мерцание электрических фар. Голубоватые огни отчетливо просвечивали сквозь вершины деревьев. Происходило что-то новое: вопреки обыкновению, вражеские машины двигались ночью.