— Не надо волноваться, Юра. Меня шайтан бережёт, всё пройдёт!

— Снимай ботинки, будем тереть.

Ночь была тяжёлой. Иван всё ещё не приходил в себя. Рахим лежал, стиснув зубы, чтобы не закричать от боли. Время от времени шквальный ветер принимался трепать палатку так, что казалось, вот-вот сорвёт и сбросит её в пропасть. Ветер вдувал в щели снег, и маленькие сугробики лежали в углах палатки, на спальных мешках и рюкзаках.

Соколов спрятал флягу с водой в свой спальный мешок, но всё же вода быстро замерзала.

Мучительно долго тянулась бесконечная ночь.

Под утро ветер стих. Небо затянулось тучами. Начался обильный снегопад. Вокруг палатки намело сугроб, её крыша провисла под тяжестью снега, внутри стало ещё тесней. Соколов сильным ударом очистил крышу, но ненадолго: уже через полчаса эту операцию пришлось повторить.

Было всё ещё холодно. Соколов окинул взглядом товарищей, задумался о чём-то, потом взял ледоруб, котелок и с трудом выбрался наружу.

Альпинист огляделся и, отойдя на несколько шагов от палатки, принялся копать снег. Прошло полчаса, час. Постепенно в снежном склоне наметилось глубокое овальное отверстие.

Из палатки показалась голова Рахима:

— Пещера, да? Зачем? Идти вниз скорее нужно.

Соколов обернулся. Весь осыпанный снегом, он выглядел довольно забавно. Раззметов улыбнулся:

— Юрочка, чудесная снегурочка…

— Шутишь, Рахим? Это хорошо… Ну, а пещера… что ж пещера? Идти вниз сейчас невозможно: Иван пока не может, ты тоже едва ползаешь.

— Переждём в палатке…

— Э, брат, нет. Очень холодно. Так мы Ивана и в спальном мешке поморозим, прежде чем он станет на ноги. Вот так-то! Ложись отдыхай.

— Зачем отдыхать? Я тоже копать буду.

Соколов всё же настоял на своём, а вскоре и сам вернулся в палатку: приближалось время связи.

— Николай там волнуется. Не успели вчера ко времени.

Он подготовил рацию и надел наушники. Включил для проверки приёмник и сразу услыхал усталый голос Светлова:

— Север, Север, отвечай на связь. Я Лёд, я Лёд… Приём, приём.