– На этом месте, – сказал Молимо, – мои предки видели последнюю из португальцев, прекрасную дочь великого вождя Феррейры, которая бросилась отсюда в воду, поручив нам хранить золото, пока она не вернется обратно. Я часто видел и слышал ее во сне, и другие тоже видели ее, но только снизу, с той стороны реки.

Он замолчал, взглянул на Бениту своими странными, мечтательными глазами и вдруг спросил:

– Скажи мне, госпожа, ты ничего не помнишь об этом?

Все это начинало раздражать Бениту, она чувствовала на себе тяготение чего-то чуждого, назойливо вторгавшегося в ее душу.

– Как я могу, – откликнулась она, – вспомнить то, что случилось больше чем двадцать пять лет тому назад?

– Я не знаю, – проговорил Молимо. – Может ли это знать невежественный чернокожий старик, проживший на свете не больше восьмидесяти лет? Поэтому я обращаюсь к тебе, госпожа, и прошу сказать мне, откуда ты произошла. Скажи мне, госпожа, где ты родилась? На земле или на небе? Ты качаешь головой, ты не помнишь? Ну, так и я тоже не помню. Но все же не подлежит сомнению, что непрерывно одно сменяется другим, что все круги где-нибудь сходятся; к тому же португальская девушка сказала, что она вернется когда-нибудь на землю. Наконец, правда и то, что она очень похожа на тебя, она много раз являлась здесь, и я часто видел ее сидящей там при лунном свете, а потому хорошо изучил ее прекрасную внешность. Тем не менее возможно, что она не вернется больше в своей телесной оболочке, а явится только ее душа. О, госпожа, из твоих глаз она смотрит на меня, и я чувствую ее. Пойдем, – добавил он, резко меняя тон разговора, – спустимся вниз. Раз ты ничего не помнишь, то я многое могу показать тебе. Не бойся, ступеньки эти очень удобны.

Они сошли вниз без всякого труда, так как с этой стороны стена оказалась значительно ниже, и сразу очутились среди густых кустов и прочей растительности. Узенькая тропинка вела отсюда мимо развалившихся построек, назначение которых было уже давно забыто – они обвалились много сотен или тысяч лет тому назад, – к входу в пещеру, помещавшуюся у самого подножия конуса, в тридцати или сорока ярдах от круговой стены.

Тут Молимо приказал им ждать, пока он зажжет лампы внутри. Через пять минут он вернулся и заявил, что все готово.

– Не пугайтесь того, что вы увидите, – прибавил старик. – Вам уже известно, белые люди, что кроме меня и моих предков ни один человек не входил сюда с тех пор, как в нем погибли португальцы. Мы приходили сюда, чтобы молиться и внимать словам великого Мунвали, но никогда не тревожили их покоя.