— Правда, я изображений богов-то видел только три, — подумал ярл, мысленно прикусив язык.

Но к его удивлению Хетош остановился и обернувшись с изумлением воззрился на него.

— Не знаю, — с искренним удивлением ответил эретликош, — И ведь правда, только у Нирриаха целиком нечеловеческое изображение. И как мне это раньше в голову не приходило?

— Ладно, ладно, потом будешь думать, почему Нирриах так выглядит. Тебе сейчас надо думать о том, как выглядит дорога в Дуат, — и ярл, усмехаясь про себя, похлопал по плечу Хетоша, наблюдая как у того при этих словах вытянулось лицо.

Молча пройдя еще с десяток шагов спутники подошли к массивной двери.

— Мы пришли. В этом месте тела умерших готовят к погребению, — сказал Хетош и взялся за кольцо в двери.

Шагнув внутрь достаточно ярко освещенного помещения и закрыв за собой дверь, Турн огляделся. Помещение, в котором они находились, не отличалось большими размерами, в нем было всего шагов восемь в длину и в ширину. Стены его были сплошь из обычного камня, без всяких украшений, и похоже, что оно было целиком высечено в скале, находившейся под храмом. Единственное, чем было примечательно данное помещение, это потолком правильной куполообразной формы. Вдоль стен, на узких столах, стояли горшки различной формы с изображенными на них знаками и рисунками, абсолютно ничего не говорящими Турну, а рядом с ними лежали всевозможных видов ножи, щипцы и заостренные штыри. Некоторые из них были настолько жуткого вида, что Турн решил, что для его же желудка будет лучше, если он останется в неведении относительно их назначения. Прямо же посередине квадратной комнаты стоял широкий стол, на котором лежало тело юного Са-Рея, облаченного в длинную белую рубаху.

Тем временем Хетош не терял времени даром и, вытряхнув содержимое своей сумки на один из столов, начал приготовления к ритуалу. Первым делом была разожжена стоявшая здесь же маленькая жаровня. Затем из принесенных вещей были извлечены и расставлены по углам четыре небольших изваяния бога Нирриаха выглядевших, если верить Хетошу, почти также как главный алтарь храма.

Выполнив все это, молодой эретликош встал, скрестив руки на груди, с одной стороны от тела Са-Рея, а ярлу указал занять место с другой стороны, скрестить также руки, и некоторое время хранить полное молчание и не шевелиться. После этого, склонив голову, он начал негромким шепотом длинную молитву в которой обращался к Нирриаху. Причем, насколько мог судить Турн по улавливаемым словам, молитва эта велась вовсе не на иджифетском, а на каком-то другом языке, хотя некоторые слова и были похожи.