Штубер открыл дверцу, посмотрев, хорошо ли он «устроился», и снова захлопнул ее. Сейчас ему не хотелось ни бросаться наземь, ни тем более бегать по улицам в поисках бомбоубежища. Поудобнее усевшись, он откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Он устал. От перелетов, от бесконечного риска, от страха, от уже давно мучившей его бессонницы… Не слишком ли он задержался на этом свете? Сколько еще будет сопутствовать ему везение?

«А Скорцени?.. — вдруг спросил себя. — Как он умеет держаться! Там, в Югославии, почти не выделялся. В бою, в общем-то, был, как все. Узнав, что этот парень лично арестовывал президента Австрии, ты не поверил, засомневался: почему же он всего-навсего лейтенант? И почему в войсках СС, а не в службе имперской безопасности, гестапо или абвера? Это еще раз подтверждает давно известную тебе истину: такие личности, — а Скорцени личность, что бы там о нем ни говорили сейчас и потом завистники и враги, — должны иметь и свой личный фронт борьбы, фронт действий. Совершенно бессмысленно использовать их в общем строю, загонять в общую шеренгу атакующих, в окопы… А ты обратил внимание, что рядом со Скорцени сам кажешься необученным новобранцем? То-то и оно. Ты в своем Подольске теряешь профессионализм, становишься обычным тыловым дилетантом».

49

49

Взрыв бомбы в соседнем квартале вырвал его на какое-то время из потока мыслей и снова заставил насторожиться, прислушаться. Он совсем не заметил, когда водитель, поверив в звезду своего пассажира-фронтовика, вернулся и_; сел за руль. Правда, мотор не заводил и сидел с открытой дверцей.

Штубер закрыл глаза, но призрак Отто Скорцени уже оставил его сознание, а перед ним вдруг предстали башни Подольской крепости, речная заводь по ту сторону полуразрушенной стены, темно-синий гребень ближнего леса…

Ему захотелось поскорее вырваться из этого разбомбленного города, вернуться в Подолию, в свою (теперь он называл ее своей) крепость, свой батальон. Только там он наконец, почувствует себя в привычной атмосфере, в распоряжении самого себя. Если бы война окончилась так, чтобы Подольск остался в границах рейха… О, если бы она закончилась именно так, он сделал бы все возможное, чтобы крепость эта действительно досталась роду Штуберов. И до конца дней своих только тем и занимался бы, что возводил там небольшой замок да обновлял стены и башни.

Замок Штуберов в Подолии! А что? Почему польский граф Потоцкий мог позволить себе содержать несколько имений, замков и крепостей, а ему, представителю древнего, рода, барону фон Штуберу (после прихода к власти нацистов он нигде и никогда не писал это «барон фон» и не требовал называть себя так, хотя имел полное право, ведь не забывают же о своих родовых титулах многие другие военные, в том числе чины СС), это не позволительно?