– Святая пятница! Вам очень хорошо известно, месье, как мало значит здесь то, что я желаю и чего я не желаю; здесь значит лишь приказ моего брата Карла. Есть приказ – следовать за вами?
– Да, сир.
– В таком случае, месье, я следую за вами.
Они пошли по длинному проходу вроде коридора, пересекавшему просторный зал с темными стенами, который имел крайне мрачный вид.
Генрих не без тревожного чувства осмотрелся.
– Где мы? – спросил он.
– Мы проходили, ваше величество, по допросной палате.
– А-а! – произнес король Наваррский и стал разглядывать внимательнее.
В палате было всего понемногу: воронки и станки для пытки водой, клинья и молоты для пыток испанскими сапогами; кругом, вдоль стен почти всей комнаты, шли каменные сиденья для несчастных, ожидавших пытки, а около сидений – на их уровне и выше и ниже их – были вделаны в стены железные кольца, но не симметрично, а соответственно роду пытки. Сама близость этих колец к сиденьям указывала их назначение – привязывать к ним части тела тех, кто будет занимать эти места.
Генрих пошел дальше, не сказав ни слова, но и не упустив ни одной подробности этого мерзкого устройства, так сказать, запечатлевшего на этих стенах повесть о человеческих страданиях.
Внимательно разглядывая окружающее, Генрих не посмотрел под ноги и споткнулся.
– А это что такое? – спросил он, указывая на какой-то желоб, выдолбленный в сыром каменном настиле, заменявшем собою пол.
– Это сток, сир.
– Разве здесь идет дождь?
– Да, сир, кровавый.
– Ага! Прекрасно, – сказал Генрих. – Мы еще не скоро дойдем до моей комнаты?
– Вы уже пришли, ваше величество, – сказал какой-то призрак, смутно рисовавшийся в полутьме, но становившийся по мере приближения все более определенным и реальным. Генриху показался знакомым этот голос, а сделав несколько шагов, он узнал и самого человека.
– Ба! Да это вы, Болье! – сказал Генрих. – Какого черта вы здесь делаете?
– Сир, я только что получил назначение коменданта Венсенской крепости.
– Ваш дебют делает вам честь: вы сразу получили узника-короля. Это неплохо.