– А наличные деньги?

– Все, что у меня было, я отдал этому доброму тюремщику за то, чтоб он устроил нам свидание.

– Выходит, что он брал обеими руками, – сказал Ла Моль.

– А ты тоже заплатил?

– Я дал ему сто экю.

– Очень хорошо, что наш тюремщик негодяй!

– Конечно, за деньги с ним можно будет делать что угодно, а есть надежда, что в деньгах у нас не будет недостатка.

– Теперь скажи: ты понимаешь, что с нами произошло?

– Вполне… Нас предали.

– И предал этот гнусный герцог Алансонский; недаром мне хотелось свернуть ему шею.

– По-твоему, дело наше серьезное?

– Боюсь, что да.

– Так что можно опасаться… пытки?

– Не скрою от тебя, что я об этом уже думал.

– Что ты будешь говорить, если дело дойдет до этого?

– А ты?

– Я буду молчать, – ответил Ла Моль, густо краснея.

– Не скажешь ничего?

– Да, если хватит сил.

– Ну, а я, – сказал Коконнас, – если со мной учинят такую подлость, наговорю хорошеньких вещей! Это уж наверняка.