– Хорошо, поберегите ее у себя; завтра я за ней зайду.

– Завтра, мадам? Нет, завтра, пожалуй, будет уже поздно, – сказал Кабош.

– Почему?

– Потому что королева-мать наказывала мне оставить для ее колдовских опытов головы двух первых осужденных, которых я казню.

– О, какое святотатство! Головы наших возлюбленных! Ты слышишь, Анриетта? – воскликнула Маргарита, подбегая к своей подруге, которая вскочила на ноги, точно ее подбросило пружиной. – Ты слышишь, ангел мой, что сказал этот человек?

– Да. А что нам делать?

– Надо идти с ним.

Как это бывает при резком переходе от большого горя к реальной жизни, у Анриетты вырвался крик душевной боли.

– Ах! Как мне было хорошо: я почти умерла! – воскликнула Анриетта.

В это время Маргарита набросила на голые плечи бархатный плащ и сказала своей подруге:

– Идем, идем! Взглянем на них еще раз.

Маргарита велела запереть все двери, распорядилась подать носилки к задней калитке, взяла за руку Анриетту и, сделав Кабошу знак следовать за ними, спустилась вниз потайным ходом.

У двери внизу ждали носилки, у калитки – слуга Кабоша с фонарем. Носильщики Маргариты были люди верные – когда надо, глухи и немы, и в таких случаях не менее надежны, чем домашние животные.

Носилки тронулись в путь; впереди – мэтр Кабош и его слуга с фонарем. Так они двигались минут десять, наконец все остановились. Палач отворил дверцы носилок, а его слуга куда-то побежал.

Маргарита сошла с носилок и помогла сойти герцогине Невэрской. Только сила нервного напряжения дала возможность обеим женщинам преодолеть скорбь, сжимавшую их сердца.

Перед ними высилась башня позорного столба и походила на темного, безобразного великана, бросая красноватый свет из двух круглых слуховых отверстий на самом ее верху.

Слуга Кабоша появился в дверях башни.

– Можно войти, – сказал Кабош, – в башне все легли спать.

В это время свет, пробивавшийся сквозь два отверстия, погас.

Обе женщины, прижимаясь друг к другу, прошли под стрельчатым сводом небольшой двери и в темноте нащупали ногами сырой неровный пол. В конце огибающего башню коридора они увидели свет и, следуя за страшным хозяином дома, направились в ту сторону. Кто-то притворил за ними входную дверь. Кабош зажег восковой факел и привел обеих дам в большую низкую закоптелую комнату. Посреди нее стоял накрытый на три прибора стол с остатками ужина. Вероятно, три прибора принадлежали самому палачу, его жене и главному помощнику. На самом видном месте висела прибитая к стене грамота, скрепленная королевской печатью. Это был патент на звание палача. В углу стоял большой меч с длинной рукояткой – разящий меч правосудия. Там и сям на стенах висели лубочные изображения святых, подвергаемых различным пыткам.