Но солдатам страх был как эта белая хмарь вокруг: вроде бы ничего особенного, терпимо. Но внезапно воля словно растворялась, и так легко было соскользнуть в слепое, бессмысленное, губительное неистовство: где же небо? где солнце? где этот чертов скит?!.

Вдруг что-то неуловимо сдвинулось, будто облака разошлись, В тумане, в лесном прогале, как в конце просеки, появилась вдали блещущая под солнцем снежная гора с чубом соснового бора, с голубыми складками лощин по безлесым склонам. Вайлугин скит под горой и прятался. Сысой, идущий первым, молча повернул с реки в лесную теснину, напрямик к горе. Солдаты сдвигали шапки с глаз, глядели поверх головы Сысоя и помалкивали, одобряя его выбор. В лесу вроде и снег был помельче — легче шагать.

— Эй, куда вы!.. — растерянно крикнул Осташа, останавливаясь.

Никто из солдат и не оглянулся. Будто заколдованные, они даже не услышали его крика, уходя все дальше. Их темные спины, длинные ружья исчезали за деревьями. Задок саней Онисима, переваливаясь, уехал за ледяную кудель рябинового куста. Только сеялся в воздухе снежок, сбитый штыком с еловых лап, да сочно алела рябина, да стучал в вышине невидимый дятел-желна.

Осташа изумленно обернулся. Ефимыч, шагавший по борозде последним, задумчиво грыз чубук своей погасшей трубки и щурился на видение.

— Эй, служба, очумел ты, что ли? — кинулся к Ефимычу Осташа.

— Скрозь пройдем, — коротко пояснил Ефимыч.

— Куда?! — закричал Осташа, загораживая Ефимычу тропу.

Ефимыч замер перед Осташей, вперившись пустым взглядом куда-то мимо него. Осташа изо всех сил толкнул Ефимыча в грудь, и старый сержант неловко хлопнулся задом в сугроб.

— Богданка то же самое вчера увидел, ночью ушел — и где он сейчас? — Осташа, нагнувшись, потряс Ефимыча за плечи.

Ефимыч вдруг замотал головой, будто проснулся, вцепился Осташе в рукав и вскочил.

Борозда солдатского следа виляла между еловых громад, уводя в никуда. И не было уже впереди ни прогала, ни солнечной горы. Игривый ветерок быстро заметал борозду, словно пес вылизывал полосу пролитой крови.

Ефимыч свалил с плеча ружье и бабахнул в небо так, что с елок повалились снеговые шапки.

— Наза-ад!.. — закричал он. — Братцы, вертайся живо!.. На голос, на голос мой иди!..

Никто не отзывался. В тишине беззвучно чуть покачивались огромные деревья. Горная стража будто растворилась в зимнем лесу.

— За ними!.. — зарычал Ефимыч, но Осташа кинулся на него, обхватил руками, не пуская. — Отстань, пащенок!.. — орал Ефимыч, трепыхаясь в руках у Осташи. Но оказалось, что не так уж и силен был старик, чтобы вырваться. — Они же рядом!.. Единый же миг!..