— Я в Кашку сбегала и твоей старухе сказала, что ты застрелил ее сына!

— Макарихе? — изумился Осташа. Бойтэ кивнула:

— Ты сказал тогда, при ульпе, что меня в дом к себе возьмешь, а разве ж старуха пустила бы меня? Вот я и сказала ей про Яку. И она тоже повесилась! — Бойтэ восторженно посмотрела на Осташу.

Осташа будто окаменел, но ни раскаяния, ни жалости к Макарихе не чувствовал. Было одно только тяжелое, мертвое удивление.

— Шакулу трижды убить надо, — убежденно пояснила Бойтэ. — Через повешенную душу я его убила, когда старуха повесилась! А через душу, которую я ножом в лицо зарезала, Шакулу Яка должен был убить!

— Он Шакулу в лицо и застрелил, — подтвердил Осташа, поглаживая Бойтэ по голове.

— Теперь только гвоздь в грудь остался, — просительно сказала Бойтэ. — Ты застрели его гвоздем… Он скоро придет сюда.

— Шакула? — Гнев вдруг переполнил Осташу. Опять мертвый вогул за ним вслед крадется?

Бойтэ отлепилась от Осташи, шустро поползла куда-то в сторону и вернулась, волоча за ремень Осташин штуцер, пороховницу из коровьего рога и пульницу. Она сложила все это к ногам Осташи и вдруг вытащила откуда-то большой кованый гвоздь.

— Вот этим гвоздем заряди и застрели! — твердо сказала она, протягивая гвоздь Осташе. — Я уже померила — гвоздь в дуло войдет! Ты только застрели! А я научу тебя как!

Голая, она стояла перед Осташей на коленях, и лоно ее казалось языком пламени. Круглые груди топырились торчком, а заостренные соски были как наконечники стрел. Бойтэ протягивала Осташе гвоздь, как протягивают распятье для поцелуя.

— У Шакулы только одна душа осталась — моя! Поэтому он ко мне и придет! Убей его гвоздем! — Голос Бойтэ сделался глухим, будто она заговорила чревом. — Я без души останусь, но ведь ты меня в жены взял, Холитан Хар Амп, мой эрнэ эруптан! Твоя душа нам на двоих будет! Как я смогу тебя предать, если у нас будет одна душа? Возьми гвоздь!

И огромный, косматый, горячий зверь любви, что нежился и кувыркался в груди Осташи, наконец извернулся и встал на лапы, обретя свой страшный, непобедимый, звериный облик ненависти. Ухмыляясь, Осташа поднял ружье и взял протянутый гвоздь. Гвоздь вошел в дуло плавно и мягко — и это что-то смутно напомнило Осташе. Но он растряс пульницу, выколупал шомпол и зажал гвоздь в стволе пыжом. А затем отомкнул замок, проверил кремень и насыпал порох на зарядную полку. Бойтэ жадно следила за его руками.

Осташа знал, что мертвую нечисть с места стащить в пекло могут только петух и курица на мочальном жгуте. Но где сейчас взять петуха, курицу и мочальную веревку? Где искать Шакулу? Спровадить колдуна в пекло нужно было другим способом. Осташа защелкнул ружье и спросил: