Потом Кафтаныч с Осташей пошли по пристанским магазинам и скобяным дворам. Они купили и с грузчиками отправили на барку два становых якоря, разного крепежу на всякий случай и цепей десяток саженей. Обратным путем они завернули к мастеру-весляру. Осташа сам осмотрел и отобрал дюжину потесей: чтобы лопасть была стесана наискось и с выемкой, чтобы веретено было без перекрута, чтобы валек был без сухорвотин, а кочетки, сквозь него продетые, были тополевые, гибкие, и чтобы «губа», за которую бурлак-подгубщик ворочает потесь, для прочности была насквозь просверлена и укреплена железным штырем.

Словно реку караванным валом, пристань и плотбище разом вдруг накрыло птицами. Они прилетели и листопадом посыпались с неба, заполошно загалдели, зачирикали, закаркали, застрекотали, закурлыкали, захлопали крыльями. Многоголосый грай на крышах изб и подворий показался Осташе скрипом ворот, которые открывают, чтобы пустить весну. Только птиц еще не хватало, чтобы почуять приближение полой воды. Лед на пруду стал совсем неуместен, точно саван вместо праздничной скатерти. Лед еще как-то виновато и заискивающе посверкивал на солнце, а вокруг пруда на бурых склонах гор по-молодому беспощадно уже зазеленели свежей хвоей сосновые боры и ельники. Веселая и беспокойная вода блестела повсюду: в огромных лужах, в переполненных бочках под желобами-потоками, в ручьях, что рухнули из распадков и покатились по улицам.

— Последнее осталось — казёнку и скамейку мне сделать, — сказал Осташа Кафтанычу. — И трубу сплавщицкую дать.

Казенкой называли каморку, где сплавщик хранит бумаги, деньги и водку. Ее Осташа и Кафтаныч решили строить вдвоем. Меж подметом и палубой за конем врубили стойки-подсохи, вывели их концы наверх и скрепили брусьями-платвами. Костяк обшили толстыми досками — поворинами. На платвы настелили помост — получилась сплавщицкая скамейка. Выход из казенки сделали в льяло через верхнюю половину торцевой стены, для чего вырезали часть потолка. Проем выхода по углам забрали досками, вставили косяк и навесили дверку. Под скамейкой проделали световые окошки, перехватив их скобами. Казенка была готова.

Пока Кафтаныч долбил долотом наверху, огораживая скамейку перилами, Осташа сколачивал в казенке поставцы. В каморке еле-еле можно было развернуться с топором. Ровняя доски, Осташа вспоминал, как в казенке батиной затопленной барки увидел в стене железное кольцо, к которому был прикован Сашка Гусев.

…Зимой, в шалыганке, Гурьяна Утюгов рассказал Осташе, что Сашка перед смертью бился на цепи, пытаясь вырваться из каморки, и вдребезги, всмятку расквасил рожу… Осташа оглянулся, представляя, как он сам тонет в своей каморке, которую заливает водой. Его передернуло. Он вылез из казенки и под палубой обошел ее снаружи. Присмотревшись, он топором подцепил и отодрал две поворины под самым настилом палубы, приставил их обратно и легонько прихватил гвоздем. Если случится, что он окажется заперт в казенке, как Сашка Гусев, он толчком ладони сможет выбить эти доски и вылезти в мурью — в пространство между грузом и палубой. Казенка не станет ему тюрьмой или могилой.