– Так за какие услуги и заслуги? – спросил я, уверенный, что подобное богатство не дарится просто так.

– Я двадцать лет воевал за Рим в чужих странах, в Македонии, Фригии и Сирии, – Лабиен осушил свой кубок, и раб унес его.

– Твои рабы хорошо воспитаны, – пренебрежительно заметил я. Он заметил это.

– Это не рабы, они вольноотпущенники. Бывшие рабы, которым я дал свободу, и они теперь вроде как часть моей семьи.

– Все? – спросил я.

– Все. И те, что работают в поле, и те, что обслуживают дом. Все они свободны и могут в любое время уйти отсюда, если захотят. При такой ситуации, мой юный принц, ты вряд ли найдешь себе здесь пополнение.

– А разве я ищу новых воинов? – невинным тоном осведомился я.

– Я, может быть, стар, но не надо считать меня дураком. Мне известно, что ты служишь в войске этого бандита Спартака и что ты убил римского трибуна.

Должен сознаться, мне было приятно узнать, что он слышал обо мне, но я подавил искушение похвастаться.

– Он был убит в бою, – сказал я, – а его войско разгромлено.

– Я знаю это, как и то, что войско рабов взяло и разграбило Форум Аннии и сейчас ведет осаду Метапонта, а ваши конники носятся по округе, освобождая рабов и грабя невинных людей. Именно поэтому вы и оказались здесь, не правда ли, принц Пакор? Чтоб ограбить меня и, вероятно, убить?

– Я не убийца, – ощерился я.

Какое-то время он молчал и, не мигая, смотрел на меня.

– Да, не думаю, что ты убийца. Но ты сражаешься вместе с убийцами, и когда месть Рима обрушится на вас, а так оно и будет, никто не станет разбираться и отличать тех, кто воевал с честью, от тех, кто сражался лишь ради мести и грабежа.

– Все, что мне нужно, это вернуться домой, – сказал я.

– Прекрасная цель, достойная восхищения, однако те, кто воюет вместе со Спартаком, никакого дома не имеют. Многие из них – дети рабов, рожденные здесь, в Италии. И где же в таком случае их дом?

– По крайней мере, они теперь свободны, а не закованы в цепи, как животные.

– А разве в Парфянской империи нет рабов, принц Пакор?

– Есть, – признался я.

– И цепи, которыми они скованы, разве приносят меньше мучений и страданий, чем римские? Может, цепи в Парфии сделаны из золота, но даже если это так, могу дать все гарантии, что они ничуть не менее жестоко натирают ноги и руки.