— Тетаити сказал: «Когда Скелет убил Кори и Меоро, ты должен был пойти с нами».

Ивоа ничего не отвечала; тогда он приподнял правой рукой ее голову, чтобы заглянуть в глаза. Но в темноте отсвечивал лишь венчик ее волос, а на месте глаз он увидел только темную радужку, чуть выделяющуюся на фоне более светлых белков.

— А ты, Ивоа, что ты скажешь?

— Так думали все таитяне.

— А что думаешь ты, Ивоа?

Ответа не последовало.

— А ты, Ивоа?

— Адамо мой танэ.

И она тоже. Она тоже порицает его. Он снова почувствовал себя совсем одиноким. Оторванным от всех. Всеми осужденным. Он боролся изо всех сил, чтобы не чувствовать себя виноватым. Он сохранял молчание, и ему казалось, что это молчание становится все более тяжким и горьким и, словно омут, постепенно засасывает его.

— Человек, — сказала Ивоа, — а если б ты мог решать наново?..

Он был потрясен. Ивоа задает ему вопрос! И какой вопрос! Ее сдержанность, осторожность, нежелание обсуждать серьезные дела, все, что он знал о ее характере, было опровергнуто этими несколькими словами. Но может быть, она просто пересилила себя, чтобы ему помочь?

— Не знаю, — ответил он не сразу.

И сам удивился своему ответу. Ведь не прошло еще и трех недель, как он оправдывал свое поведение перед Тетаити. Но с тех пор, должно быть, сомнение копошилось в нем, пробивая себе дорогу, как крот под землей. И вдруг оно вновь овладело им, оно было здесь; не просто мысль, которую можно отбросить, но вопрос, на который нужно ответить.

Он освободил руку, встал, сделал наугад несколько шагов по комнате, оперся о раздвижную дверь и посмотрел на озаренный луною сад. Он убил Тими, да, конечно, убил: только его намерение шло в счет, и после этого убийства он сам перестал понимать себя. Время от времени он повторял, что жизнь человека — каковы бы ни были его преступления — священна. Но именно это слово «священна» казалось ему теперь лишенным всякого смысла. Почему священна? Чтобы позволить ему совершать новые преступления?

Эта мысль ударила его в самое сердце. Он вышел в сад и сделал несколько шагов, шатаясь, как пьяный. Пот струился у него со лба и по спине. Он говорил: «Я не буду убивать!» И считал, что принял образцовое решение. И правда, оно было образцовое, примерное. Но этот пример был никому не нужен. Никто не мог позволить себе роскошь следовать ему. Где бы вы ни были, везде оказывался преступник, которого следовало уничтожить: на «Блоссоме» — Барт, на острове — Маклеод… и Тими! «Тими, которого я убил. Никто не мог последовать моему примеру! Даже я сам!»

— Адамо! — послышался голос Ивоа.