— Да, но я не уверена, что они будут что-либо предпринимать по этому поводу, по крайней мере, еще какое-то время.
— Вы заметили что-нибудь странное в его поведении перед исчезновением? — поинтересовался я.
— Да, он был очень возбужден, хотя это бывало с ним, когда приходило вдохновение, — ответила она. — Последние дни он работал над произведением про Зеленые Камни и буквально не отходил от пишущей машинки. Ах, доктор, мне кажется, что с ним случилось какое-нибудь несчастье! — она, не выдержав, заплакала и уткнулась мне в плечо.
— Для начала давайте заедем к вам в гостиницу — быть может, Жорж уже вернулся, — произнес я ободряющим тоном.
В гостиничном номере Жоржа не было. Здесь все вызывало какую-то невероятную тоску: занавески, портьеры, сукно на полу. Их цвет подбирался как будто специально, чтобы жить в таком номере не захотелось. Елизавета бледным призраком молча ходила по комнате, заламывая руки. Ее милое лицо выражало отчаяние.
— Это его рассказ? — я взял со стола кипу листов, отпечатанных на машинке.
— Да, он почти закончил его, — ответила Елизавета.
Я наспех пролистал несколько страниц: да, это была история, которую я им рассказал. Капустин лишь приукрасил некоторые моменты да придумал нехитрые заголовки к отдельным новеллам.
В пишущей машинке оказался еще один почти допечатанный лист. Я извлек его и перечитал…
А вот это было уже что-то новое — к моему прошлому это отношения не имело.
— Вы читали это? — показал я листок Елизавете.
Она отрицательно покачала головой:
— Я не могу это читать. Извините, но ото всех этих историй я чувствую себя не в своей тарелке. Никогда раньше за собой ничего подобного не замечала.
— Кто такой Тройский? — спросил я.
— Раньше это был творческий псевдоним моего мужа, — ответила Елизавета. — А почему вы спросили — он что, снова подписался им?
Я зачитал ей отрывок с листа: