В этот день состоялось несколько совещаний между гугенотскими вождями. Никто не подозревал, что покушение на адмирала составляло только часть заговора против всех гугенотов; все думали, что оно было следствием злобы Гизов и Екатерины Медичи на человека, который так долго боролся с ними и теперь вполне завладел доверием короля.

Филипп провел большую часть дня в Лувре с Генрихом Наваррским, Франсуа де Лавалем и некоторыми приближенными молодого короля. Все они, лучше его знавшие Францию и Париж, а также положение дел, не выказывали и тени беспокойства.

Слушая их разговоры об увеселениях двора, Филипп перестал тревожиться и злился на себя за то, что слушал зловещие пророчества Пьера. Он вернулся домой только в одиннадцатом часу ночи в самом веселом расположении духа.

– Ну, пророк, – сказал он Пьеру, – какие новые заговоры открыл ты? Расскажи, чтобы я мог посмеяться.

– Смеяться после будете, сударь, – сказал Пьер, – а теперь позвольте просить вас пройти со мной ко входной двери.

– Изволь, если это доставит тебе удовольствие.

Они спустились по лестнице к дверям на улицу.

– Видите вы это, сударь?

– Вижу, Пьер.

– Как вы думаете, что это такое?

– Еще не так темно, чтобы не видеть: это белый крестик, нарисованный каким-нибудь шалуном.

– Не угодно ли вам пройти немного дальше, сударь? На этой двери есть крест, на той нет, на следующей тоже нет, здесь опять крест, а там опять нет. Что, сударь, это не возбуждает в вас любопытства?

– Не знаю, Пьер. Верно, шалуны-мальчишки, проходя мимо, нарисовали эти кресты на одних дверях и пропускали другие.

– Так, сударь, но вот что любопытно. Я проходил по нескольким улицам и везде видел то же самое: на каждом доме, где живет гугенот, есть на двери белый крест; где нет их, нет и креста.

Филипп был поражен этим открытием и сумрачным видом, с которым говорил Пьер.

– Ты уверен в том, что говоришь? – спросил он.

– Совершенно уверен, сударь.

Филипп прошелся по улице и убедился, что Пьер говорил правду. Возвращаясь домой, он стер крест на дверях графа де Валькура, а на своих дверях оставил, но шедший за ним Пьер незаметно стер его рукавом.

Филипп сел и задумался.

– Мне не нравятся эти знаки, Пьер, – сказал он. – Я не могу отрицать, что они поставлены с определенным намерением, которого я не знаю. Что ты об этом думаешь?