Выйдя из кружка своих офицеров, Тит бросил сострадательный взгляд на истощенное и исхудавшее лицо вестника. Лишения и голод начинали делать свое дело даже среди самых богатых осажденных, и под своей спокойной и полной достоинства осанкой Калхас не мог скрыть усталости и изнурения от физической нужды.

– Прекрасное предложение! – сказал государь, обращаясь к начальникам. – Два дня перемирия, и город сдастся сам, при простом условии, чтобы храмы не были обесчещены и жители оставлены в живых. Евреи должны помнить, что моим желанием в продолжение всей осады было избежать всякого бесполезного кровопролития, и, если бы они более доверяли мне, я давно бы выказал им, какое искреннее уважение питаю к их храму и вере. Сегодня еще не слишком поздно. Тем не менее, illustres, я созвал вас на военный совет при пении петуха[39] с намерением получить пользу от ваших мнений. У меня в руках предложение Элеазара, как кажется, весьма влиятельного в городе патриция, предлагающего выдать мне ключи от больших ворот через сорок восемь часов, с условием, чтобы я поручился честью, что храм не будет разрушен и жители убиты и что римская армия воздержится в течение этого времени от всяких наступательных мер, какие бы приготовления к сопротивлению ни пришлось нам видеть на стенах. Он утверждает также, что в городе есть сильная партия отчаянных людей, враждебно относящихся ко всякой капитуляции, и что в эти два последних дня он пустит в дело все, чтобы одних принудить принять его мнение, других убедить. Повторяю, это очень разумное предложение. Десятый легион первый и по старшинству, и по славе, я предлагаю высказаться его начальнику.

Лициний, к которому он обратился, стал настойчиво советовать согласиться на всякое предложение, прекращающее кровопролитие с обеих сторон.

– Я не говорю о себе или о моем легионе, – говорил полководец. – Наша дисциплина неодолима, продовольствие раздается регулярно, и солдаты благодаря продолжительным походам привыкли к сирийскому климату и зною. Мы потеряли сравнительно мало народу вследствие усталости и болезни. Но никакой вождь не знает лучше Тита, как тает армия просто под влиянием времени, какую разницу могут произвести несколько недель и в силе, и в количестве войска и что от этой разницы может зависеть победа или поражение. Другие дивизии не были так счастливы, как моя. Я обращаюсь к начальнику «распущенного легиона», пусть он скажет, сколько народу мог бы он вести сегодня на приступ.

Гиппий степенно погладил бороду и мотнул головой.

– Если бы ко мне обратились с этим вопросом пять дней назад, – сказал он, – я отвечал бы, что тысячу человек. Вчера еще их было бы семьсот, сегодня в полдень, великий государь, мне надо будет довольствоваться пятьюстами. Впрочем, – прибавил он с оттенком своей прежней резкости, – каждый из этих пятисот мог бы вести к пролому целые когорты.